Венецианский эликсир
Шрифт:
Когда Валентин не рассматривает женщин, он не может отвести глаз от чистой глади лагуны. Несмотря на усталость, он чувствует себя освеженным. Из гондолы каждый дворец, окруженный флагами и высокими заборами, казался больше и величественнее. Конечно, из гондол всегда есть на что посмотреть: красивая обшивка кораблей, каменные львы и горгульи, роскошные сады за витыми воротами, нарядно одетые часовые, которые едва ли будут вынуждены применять оружие, ведь никому не придет в голову нападать на столь прекрасный город.
Венецианцы считают, что их город непотопляем.
Собственно, в этом есть доля правды. Подобные мысли заразительны. Он спрыгивает на причал,
Его приветствуют грубыми голосами.
— Bentornato! Ti vedo in forma splendida,— слышит он со всех сторон. — Signore Greet Raikes! Che piacere!— Он не понимает слов, но чувствует их теплоту, и ему это приятно. Он забыл, какой умиротворяющий эффект производит Венеция, вмиг смывая все заботы.
Он кивает и склоняет голову, бормоча: «Да, пожалуйста», — а лодочники воспринимают непонятные слова с явным удовольствием, показывая на него пальцем, словно для полного счастья им не хватало присутствия Валентина.
Его хорошо знают в Венеции, поскольку он вел дела со многими местными жителями. У него есть свой венецианский Диззом и венецианский склад. Смергетто — частично переводчик, частично стряпчий, частично химик, частично сутенер, живет в каком-то неизвестном районе Каннареджио и материализуется рядом с Валентином каждый раз, когда тот отправляется днем по делам. Каким-то образом Смергетто знает точное время и место, куда гондола доставит Валентина. Они вместе идут по улице Кампиелла де ла Пасина к апартаментам, которые Валентин постоянно арендует.
Штаб-квартира Валентина может похвастаться садом, который сложно было бы разбить на людном, покрытом сажей Бенксайде. Каждый раз, возвращаясь в этот город, ему приходится привыкать не только к его водным магистралям, но и к неспешному ритму жизни. Когда Валентин распахивает секретный вход в свой венецианский склад, ему всегда кажется, что он вступает в другой мир, находящийся не в Венеции, а, возможно, в Тоскане.
С другой стороны сада находится сам склад с удобным выходом в Большой канал. Фасад здания, выходящего к каналу, занят различными лавчонками местных ремесленников. У Валентина Грейтрейкса есть помещение для хранения товаров, сад и апартаменты на третьем этаже, окна которых выходят во двор здания. Таверна с отдельным выходом на улицу занимает первый этаж, а на втором этаже можно снять комнату на ночь. В западной части здания находится небольшая сапожная мастерская, а в восточной — харчевня для портовых рабочих.
Еще одна мастерская, на этот раз связанная с Валентином, занимает укромный уголок возле сада. Здесь опытные ремесленники аккуратно портят антикварные римские статуи и статуэтки. Они наносят лишь легкий ущерб, который легко исправить, однако недостающие носы и отломанные уши фигурок облегчают импорт этих антикварных вещиц в Англию. Это заведение известно как Никнекаториум. Оно продает богатым гостям города свежеизготовленные исторические ценности, поддельные шедевры живописи и фигурки недавно усопших друзей на заказ. Для итальянских пилигримов, падких на всякие вещицы, связанные со смертью, мастерская продает амулеты и талисманы различных видов, в частности, миниатюрные эбонитовые гробики со скелетами из слоновой кости внутри, чем меньше, тем лучше, а также бутылочки со святой водой, на которых нарисованы святые. Мастерская удачно расположена возле канала, откуда берется небольшая часть этой святой воды, которая на вид ничем не отличается от чистой вешней воды из священных источников, описанных на этикетках.
На четвертом этаже, в залитой светом комнате несколько дам с маленькими пальчиками сидят склонившись над раковинами каури, со скрытыми петлями. На
Бесчисленные секретные лестницы скрывают проходы от одного предприятия Валентина к другому. Так и должно быть, чтобы Смергетто или любой другой его служащий мог отрицать, что знает что-либо о сети контор Валентина.
Между тем большие комнаты с окнами, выходящими на канал, все еще заняты пожилым дворянином, который унаследовал их и пытается вести себя за карточным столом словно беззаботный богач, хотя живет с жалкой ренты. Его гордость настолько хрупка, что он даже не может поздороваться со своими жильцами на улице, если вдруг повстречает их. Ему приходится напускать важный вид на покрытое пудрой лицо и следовать дальше. Подобное выражение, как ему кажется, выражает особую чувствительность его класса.
Но стоит какому-нибудь жильцу хотя бы на час просрочить оплату жилья, как визг, издаваемый его напомаженным ртом, раздается далеко за пределами дома. Вскоре он начинает колотить в дверь неплательщика и натянутым голосом, срывающимся с тенора на фальцет, требовать погашения долга, смешно размахивая руками.
Неизменно осторожный Смергетто делает все возможное, чтобы ничего подобного не произошло с любым из жильцов, связанных с Валентином.
Том, конечно, чаще пользовался этими апартаментами. Стоя на пороге, Валентин с болью оглядывает комнаты, в которых засыпал и просыпался его друг. Войдя, он замечает, что Смергетто тактично убрал все личные вещи с глаз. Единственная вещь, принадлежавшая покойному и оставшаяся в апартаментах, это сафьяновая сумка для документов. Она лежит закрытая на столе. Валентин уже в курсе, что ее сняли с бездыханного тела Тома. Он хочет посмотреть, какие документы были при нем во время убийства, ведь это может помочь найти его убийц. Смергетто не заметил ничего необычного. Возможно, Валентин будет более удачлив. В конце концов, ему известно о Томе все.
Как знать.
Валентин замечает, что один уголок сумки измазан чем-то темным. Это наверняка кровь Тома. Хотя он уже видел тело Тома в Лондоне, каким-то образом это засохшее темно-коричневое пятно причиняет ему больше боли и вселяет в душу больший страх.
Тяжело опустившись на лавку и повернувшись к сумке спиной, он спрашивает Смергетто:
— Ты что-нибудь здесь обнаружил? Что-нибудь, что могло бы объяснить это?
Он уже знает, что орудие убийства не было найдено, а стилет Тома лежал здесь, в сундуке. Это также является загадкой. Если он отправился на улицу ночью, ему следовало прихватить оружие. Уж кому-кому, а ему были прекрасно известны опасности ночной Венеции. Однако когда пришло время защищаться, в его распоряжении были лишь голые кулаки.
Смергетто хмыкает и засовывает руку в посудный шкаф. Он извлекает что-то завернутое в кружевной платок и раскрывает его. У него на ладони лежит сложенная женская ночная сорочка.
— Она была на полу, — просто поясняет он.
Значит, перед смертью Том был с женщиной. Ну, это не назовешь неожиданностью. Его ночи были так же насыщены событиями, как и дни. У него была известная слабость к местным девушкам. Валентин Грейтрейкс расстилает сорочку на столе.
Он на мгновение подносит ее край к носу, предполагая, что запах духов сможет поведать ему что-нибудь о хозяйке. Но увы, единственное чувство, которое из-за жизни на Бенксайде Валентин держит недоразвитым, это нюх. Смергетто говорит ему: