Веник алых роз

Калинина Дарья Александровна

— Пойдем к нам, — позвала Галина Маришу. — Заодно и поговорим.

Галина делила гримерную еще с пятью девушками. Комнатка была совсем крохотная, и в ней стояла тяжелая смесь запахов грима, пота, дезодорантов и пыли. Пока девушки, ничуть не смущаясь присутствием Руслана, переодевались за импровизированной ширмой, состоящей из старого парчового плаща, наброшенного на бельевую веревку, и обсуждали смерть Примаковой, Галина дрожащими руками снимала с себя грим и извинялась перед Маришей.

— Прости, что я втянула тебя

в очередную историю с убийством!

Все в театре уже знали, что Примакова скончалась не сама по себе, а кто-то ей в этом помог.

— Ну что ты! Ты же не могла знать, что вашу Примакову убьют именно сегодня, — заметила Мариша. — И вообще, ты не могла знать, что ее убьют, — поправилась она. — И еще хочу тебе сказать, что я теперь новый человек. Убийства меня совершенно не интересуют. Я не была знакома с вашей Примаковой, не была с ней рядом, когда это случилось, так что я ввязываться в расследование не собираюсь.

— Ну да, конечно, — как-то не слишком поверила ей Галина.

— Точно тебе говорю! — с большим жаром произнесла Мариша. — С расследованием убийств я завязала!

— Тебе легко говорить, тебя-то никто в случившемся не заподозрит.

— Разве ты можешь подозревать кого-то из своих коллег? — спросила у нее Мариша.

— Я просто не могу себе представить, что у кого-то в принципе поднялась рука на такое, — произнесла Галина, откладывая в сторону ватный тампон. — Убийство! Бр-р-р! Это так ужасно, что мне просто не верится. Хотя не спорю, многим бы в театре хотелось, чтобы ее не стало. Но вот так… Просто не знаю, кто из наших способен на такую жестокость. Дико становится от мысли, что я могла изо дня в день общаться с убийцей и не заметить готовящегося преступления.

— А может быть, он ничего и не готовил, — заметила одна из девушек из-за ширмы. — Просто кровь в голову ударила. И он ее — раз! И все.

Мариша готова была поклясться, что девушка произнесла эту реплику исключительно с целью привлечь к своей полуобнаженной персоне взгляд Руслана. Но тот был словно в трансе и вообще никого вокруг себя не замечал.

— Примакову отравили! — устало произнесла Галина. — Пока мы ждали приезда милиции, я вышла на лестницу, чтобы покурить. Врачи со «Скорой» стояли там же. И я слышала, как эти врачи между собой говорили, что, скорей всего, яд добавили в одну из ее баночек с гримом.

— Почему именно туда? — спросила Мариша.

— У нее на тех участках лица и рук, на которых нанесен грим, появилось какое-то воспаление, — произнесла Галина. — Поэтому они и считают, что яд проник в организм через поры на лице и руках. А что там такое у нее могло быть на лице и руках? Ясное дело, грим! Так что убийство в состоянии аффекта тут никак не подходит. Разве что он таскал с собой яд для других целей. А тут не удержался и подмешал его в грим нашей примы.

— А какой яд? — спросила Мариша и прокляла себя последними словами.

Ну,

скажите на милость, с какой стати она вдруг интересуется этим ядом? Ей-то что за дело до него? Ведь пообещала же себе, что не станет больше ввязываться в расследование преступлений. Хватит уже с нее потерь. Сначала муж испарился. А стоит вмешаться в расследование, испарится и ее собственная безопасность. Вряд ли убийца будет доволен, что его пытаются вычислить. Во всяком случае, те преступники, с которыми Марише приходилось иметь дело раньше, активно возражали.

— Какой яд? — переспросила у нее Галина. — Слушай, но откуда же мне знать?

— А врачи между собой ничего не говорили об этом? — спросил Руслан.

Мариша вздрогнула и посмотрела на парня. Еще один любитель частного сыска. Беда с ними!

— Нет, насчет состава яда это уже эксперты-криминалисты из отдела убийств будут выяснять, — отозвалась Галина и, тяжело вздохнув, снова принялась убирать с лица остатки грима.

— И ведь что странно, — добавила она. — Яд в гриме у нашей Примаковой появился только недавно. Вчера она им пользовалась, и все сошло гладко. Перед уходом она всегда запирает свою уборную. Даже у уборщицы нет ключа от ее гримерки.

— Почему? — удивилась Мариша.

— Понимаешь, у нас некоторое время назад в театре случилась серия краж, — ответила Галина. — Крали деньги, вещи и даже театральный реквизит. Подозрение пало на уборщицу. Ее уволили, взяли на ее место вроде бы порядочную женщину. Кражи прекратились. Но все равно теперь все мы следим, чтобы не оставлять там ничего ценного. А у Примаковой в гримерке были разные хорошие вещи. И всякие там бутылки с дорогим вином, которое ей приносили поклонники, и подарки.

— Понятно, — кивнула Мариша. — Значит, вчера она после ухода закрыла свою уборную, а сегодня перед спектаклем открыла. И тогда выходит, что отравленный грим мог попасть к ней только в этот короткий промежуток времени. Когда, кстати говоря, она пришла?

— За два часа до спектакля, — пожала плечами Галина. — Она всегда так приходит.

— Постой, а дневная репетиция? — спохватилась Мариша.

— Сегодня Примакова не репетировала, — ответила Галина. — Сказалась нездоровой.

— А на самом деле ее любовник отпускать не хотел, — хихикнула очередная девушка из-за ширмы.

— И ваш режиссер терпел все это? — удивилась Мариша.

— А попробовал бы пикнуть! Живо дотаций на свои постановки лишился бы! — фыркнула еще одна из подружек Галины.

— Хорошо, днем Примаковой в театре не было, и ее уборная стояла закрытой на ключ и, следовательно, недоступной для всех, в том числе и для преступника, — сказала Мариша. — Значит, яд ей подсунули либо вчера вечером сразу после спектакля…

— Это невозможно! — заявила третья из статисток. — Вчера Примакову сразу же после спектакля у нее в гримерной ждал Климентий.