Венский бал
Шрифт:
– Если здесь устроят обыск, придется первым делом разрезать автогеном сейф, и наша тайна будет раскрыта. Его вообще не должно быть видно.
Нишу углубили. Когда она была полностью замурована, мы расплющили и искромсали бороздку ключа.
Потом, как всегда по воскресеньям, сели за трапезу. Мы передавали друг другу баранью ногу, и каждый откусывал от нее. Отныне никакая сила не могла разлучить нас.
И тем не менее уже через неделю начались первые разногласия. На панихиде Нижайшийчитал отрывки из «Книги ста глав». Это сочинение написано на средневерхненемецком языке и никогда не выходило в виде печатного
Нижайшийпояснял нам:
– Верхнерейнский Революционереще пятьсот лет назад пришел к мысли, что видение Даниила о Тысячелетнем Царстве было пророческим не только для евреев, но и для тех, кто способен это царство утвердить. Он тогда уже понимал, что ими будут немцы, И на нас возложена миссия совершить этот великий суд. Не какому-то там народу и не в каких-то краях, а нам и здесь поручено довести до конца историю планеты. И поскольку отныне мы твердо знаем, в чем наша задача, мы не имеем права на промедление.
Потом речь зашла о нашей ближайшей акции. У Файльбёка уже был свой план. Ему удалось узнать, что турки, которые меня потрепали, хоть и не живут в одном доме, но регулярно встречаются в кафе на Иппенплац. Он еще сказал:
– Я вырос здесь и знаю эту забегаловку. Раньше это был вполне нормальный кабачок, где жбанили по вечерам работяги. А сегодня туда ни один из местных не сунется. Если мы растворожим этим сволочам хари, станем героями всего района Я уже переговорил с парнями из других групп. Они тоже готовы помахаться. Нас наберется человек тридцать или сорок.
Нижайшийдаже голоса не повысил. В ситуациях, когда другие срываются на крик, он говорил очень тихо, так, чтобы его внимательно слушали. Он запретил всякое сотрудничество с другими группами. Файльбёк не хотел идти на попятный. Он упирал на то, что помещение там хоть и небольшое, но по вечерам забито под завязку. Одним нам, дескать, не справиться. А сотрудничать с другими никто не призывает, надо объединиться всего-то на один вечер, только ради этого дела. И ничего не будет рассекречено. Файльбёк разработал подробный план. Предусмотрел роль каждого. Лишь Нижайшемупредоставлялось самому решать, как он будет участвовать в деле.
Но тут коса нашла на камень. Нижайшийбыл непреклонен. Остальные молчали. Мне лично даже польстило, что Файльбёк так рвется отомстить за меня, но, с другой стороны, я был согласен с Нижайшим:наше движение неприсоединимо. Сегодня мне кажется, что дело было не только в том, работать с другими или нет. Тут был затронут и еще один вопрос не сводится ли
Файльбёк еще несколько недель обсасывал план операции «Турецкая кофейня». Правда, теперь он уже думал о том, как нам ее провернуть без участия посторонних, а потому – не применить ли фугас Но в то время мы еще не имели оснащения для таких акций. Профессор нашел в интернете информацию об изготовлении бомб и дистанционных взрывателей. Ее распространили американские парни. Но потом нам пришлось изменить свои планы.
Мы все еще препирались насчет того, какой будет наша следующая акция, и как раз в эту пору меня среди ночи разбудил зуммер домофона, кто-то беспрерывно нажимал на кнопку внизу. Я услышал встревоженный голос Бригадира:
– Звонил Файльбёк. На Джоу было нападение.
Через несколько минут мы уже мчались по венским улицам.
– Ублюдки, – то и дело повторял он. – Сами себе подписали приговор.
Мы хотели заехать за Пузырем. У него не было ни телефона, ни переговорного устройства. Мы стали бросать камешки в его окно на третьем этаже. Но прежде чем он проснулся, пришлось разбудить несколько других жильцов: мы случайно запустили камешками в их окна. Соседи подняли крик и стали угрожать полицией. Нам ничего не оставалось, как смыться и забыть про Пузыря.
В доме на Гюртеле входная дверь была открыта. В коридоре подвала горел свет, никакого шума. Мы продрались сквозь свисавшее с веревок белье Дверь в закуток Нижайшегораздолбана. Кто-то, видимо, пытался вышибить ее с разбега. Косо висевшая планка кое-как удерживала сломанные доски. Нижайшийлежал в постели. Руки и ноги были перебинтованы. Файльбёк и Сачок сидели рядом на запачканном кровью постельном белье. Из двух порезов в подушке торчали перья. На полу валялась разбитая стереоустановка. Сачок указал на лежавший на столе кухонный нож.
– Вот чем его сербы пыряли, – сказал он. Спереди клинок побурел от крови.
Нижайшийрассказал, как было дело. Оказывается, он опять поставил пластинку с «Хорстом Весселем». Но сербы и не подумали закрывать двери, наоборот, полезли к нему. Он взял кухонный нож и встал на пороге. И тут один из сербов вытаскивает пистолет.
– Я захлопнул дверь и прижался к стене, – сказал Нижайший.
Он немного привстал и махнул забинтованной рукой в сторону угла слева от двери, где висела на гвозде его кожаная куртка.
– А потом все разыгралось очень быстро. Я вдруг услышал грохот, дверь стала рассыпаться. В дыру пролезла чья-то рука. Дверь открыли. И я увидел перед собой серба с пистолетом. Он потребовал отдать ему нож Я отступил к кровати. Он за мной. Я отдаю ему нож А он в меня им же и колет. Другой в это время курочит проигрыватель. Оба тут же смываются. Остальные лупятся в проем. Никто и не думает помочь мне. Я говорю: «Вы все тут замешаны, кроме анголки, ее здесь не было, сами видели».
По словам Файльбёка, он зашел к Джо ближе к вечеру, раны были перевязаны полотенцами.