Вензель твой в сердце моем...
Шрифт:
— Что? — усмехаешься ты.
— Ничего, — отмахиваюсь я и спешно отхожу от тебя. Только не прикасайся ко мне, иначе всему конец, ты всё поймешь, и я не смогу больше быть твоей ученицей, твоим товарищем, не смогу быть рядом с тобой…
— Странная ты! — всплеснув руками, возмущенно говоришь ты. — Я учил тебя драться, но у нас не было ни единого спарринга. И вообще, ты меня избегаешь. Почему?
— Есть причины… наверное, — усмехаюсь я твоей усмешкой.
— Какие? Мне надоела эта игра! — ты злишься, и в тонких длинных аристократических пальцах мелькает серебристая сталь. — Я уже сто раз
— Потому что это не нужно, — устало выдыхаю я. — Ни тебе, ни мне.
— Ты боишься моих прикосновений? — голос ехидный и насмешливый, и сердце сжимается от боли.
— Нет, если тебе так неймется, я хоть сейчас тебя в объятия заключу, — фыркаю я. — Только кому оно надо?
— Мне, — усмехаешься ты. — Ради эксперимента.
— А я ради эксперимента ничего не делаю, — хмурюсь я.
— Всё когда-нибудь бывает в первый раз…
Ты бросаешь нож, и я ловлю его, а в следующий миг ты оказываешься рядом со мной. Нет! Бэл, не надо!.. Худые, но безумно сильные руки касаются моей спины, сжимая меня в объятиях, и… проходят сквозь мое тело. Ведь его у меня нет, Бэл.
— Что?.. — ты пытаешься поймать меня ладонями, но это бесполезно. Человеку никогда не подчинить дух, Бельфегор… — Что это значит?! — ты срываешься на крик, и в голосе отчетливо слышен ужас. Почему ты боишься, Бэл? Ты же никогда ничего не боялся…
— Прости, — грустно улыбаюсь я. — Я ведь сказала: не подходи. Это не нужно ни мне, ни тебе. А теперь я вынуждена уйти, потому что смертные не должны знать о том, что мы существуем среди них.
— Кто ты?..
— Просто душа. Призрак, если хочешь, который научился принимать почти материальную форму. И взаимодействовать я не могу лишь с разумными живыми объектами.
— Привидение.
— Точно.
Я начинаю таять, как дымка, а стилеты, подаренные мне тобой, падают на высохшую без дождей землю.
— Прости, — шепчу я. — Зря ты это сделал…
— Но мне это было нужно… — бесцветным голосом отвечаешь ты.
— Ради эксперимента? — усмехаюсь я твоей ухмылкой.
— Нет… — на несколько секунд твои пальцы приподнимают светлую челку, и я вижу цвет твоих глаз… Они прекрасны… — Потому что я этого хотел.
Наши глаза неотрывно смотрят друг на друга, и я понимаю, что ты испугался не призрака. Ты впервые в жизни испугался потери. Так долго сдерживаемые мной слезы наконец бегут по щекам, и, навеки исчезая из этого мира, призрак случайно убитой тобой много лет назад девушки шепчет: «Люблю»… Но ты этого так и не услышал, а самое страшное для меня слово растворилось в пучинах времени вместе с твоей памятью о странной девчонке, так внезапно вошедшей в твою жизнь с просьбой: «Научи меня жить, Бельфегор!» — мечтавшей отомстить тебе за свою случайную смерть, но полюбившей своего убийцу и ушедшей с так и не услышанным тобой признанием. Но ты ведь понял, правда?..
Бельфегор замирает, его глаза стекленеют, а затем он вздрагивает и удивленно смотрит на рассыпанные по земле стилеты.
— С чего они тут валяются? А я думал, что потерял их! Ши-ши-ши, видимо, кто-то всё же их стащил, как я и подозревал… Фран, кто же еще! Прибью эту
Он собирает ножи и идет в особняк Варии, а холодный ветер уносит с поляны перед домом запах ландыша — единственное, что было реально в иллюзорной девушке, чьего настоящего имени Принц-Потрошитель никогда не знал.
========== Все оттенки серого (Хибари) ==========
Скажи, Кёя, почему мир вокруг стал серым? Почему сейчас, лежа на земле и судорожно цепляясь пальцами за алую от моей крови траву, я вижу серое небо, серые деревья, да и трава эта — тоже серая? Почему умерли все краски, Кёя? Потому что я умираю?.. Нет, не поэтому. К смерти я была готова давно. Но почему тогда мир вокруг стал серым?..
Ты стоишь рядом и безразлично смотришь на меня. Ты тоже серый, Кёя… Почему?
— Это конец, травоядное, — бросаешь ты.
— Я знаю, — усмехаюсь я и смотрю в серое небо. Я не могу смотреть на тебя, потому что стоит мне перевести взгляд, и я заплачу впервые в жизни, а я не хочу, чтобы ты видел мои слезы, чтобы думал, будто я слабая… Хотя ты и так считаешь меня травоядным. Так какая разница?
Ты встаешь и бросаешь:
— Не стоило делать этого.
— Стоило, — я с трудом поворачиваю голову и смотрю тебе в глаза со злостью и яростью. — Определенно стоило, и я бы сделала это снова, Кёя.
Ты хмуришься и поджимаешь губы, а руки твои сжимаются в кулаки. Хочешь отправить меня на тот свет экспрессом за то, что назвала тебя по имени? Вперед, всё лучше, чем ползти туда на попутках…
— Ты слишком наглая… для травоядного.
— Это такая жалкая попытка назвать меня хищником, Кёя?
— И не мечтай.
— И не собиралась.
Кёя, ты знаешь, что у серого пятьдесят оттенков? И всё вокруг всё же разноцветное, несмотря на то, что гамма одна. А еще в моем однотонном мире есть и другой цвет. Черный. И это — твоя душа. Она отражается в твоих глазах и смотрит на меня, словно пропасть в вечность. Неужели я добилась от тебя хоть каких-то эмоций, кроме презрения, пусть это и ненависть, Кёя? Неважно, что это столь темное чувство: я счастлива… Я глупое травоядное, и правда…
Острая боль пронзает каждую клеточку тела. Переломанные кости, разорванные органы — они болят не так сильно, как искалеченная душа. Скажи, Кёя, почему мир стал серым, а твои глаза — нет?..
— Ты странная. Не цепляешься за жизнь, но и в могилу не спешишь. Ты не боишься.
— Не спорю. Меня всегда считали странной.
— Зачем ты это сделала?
Неужели тебе и правда интересно? Похоже, да — я вижу интерес во тьме твоей души.
— Потому что хотела, — усмехаюсь я, с вызовом глядя тебе в глаза.
— Умереть? — саркастично вопрошаешь ты.
— Нет. Увидеть эту тьму.
Чернота твоей души поглощает меня, ты неотрывно смотришь мне в глаза, садишься на корточки и резко дергаешь за волосы.
— Увидела? — злой голос, а глаза слишком близко…
— Да, — слабо улыбаюсь я и отпускаю темно-серую траву. Сломанные пальцы касаются твоей щеки, оставляя на ней темный след. Ты хмуришься и поджимаешь губы, отпуская мои волосы. Я опускаю руку. Это было последнее движение. Прощай, Кёя, сейчас серый цвет исчезнет: меня поглотит чернота ночи, давно уже захватившая в плен твою душу.