Вепрь
Шрифт:
Они как-то очень уж быстро — он даже сообразить ничего не успел — окружили его с четырех сторон.
— Боишься? Правильно, бойся.
Алексей не боялся. В мыслях он уже спланировал все свои удары, силу, с которой будет бить каждого из них, и даже кто куда станет падать. Не ждать же, когда они начнут бить, в самом деле? Приготовились — начали!
Бац!
Парень врезался в металлическую трубу, которая подпирала козырек остановки, и опустился на заплеванную наледь.
Лети, Жирный!
Но Жирный
Ого, а Витек с ножом! И не просто угрожает, а пытается пырнуть.
Хоп! Кончик лезвия полоснул по отвороту пальто. Если ты порезал драп, приятель, я порву тебя, как бумагу, учти это.
Ага, раскрылся. Получи!
Вот это удар! На ринге никогда так не бил. Не умер бы, совсем не хочется в тюрьме сидеть из-за такого дерьма. Упал на спину и дышит, как загнанная лошадь. Сердце слабенькое, что ли?
Дыши-дыши, подонок. И смотри мне, не умри.
Удар в затылок. Чувствительно. Кто это сделал? Ах да, есть же еще и четвертый. Нехорошо, приятель, нападать сзади. Не по-мужски это. За такие вещи убивать надо. Что пятишься — страшно? Конечно, страшно, по лицу вижу. А ну-ка стой! Получи, получи, получи! Подожди, пока не падай, я тебе ещё разочек вмажу. Готов.
Ну, кто хочет ещё побесе…
Сзади, в области почки, обожгло огнём. Потом ещё раз
И только затем пришла ужасная боль.
Он медленно повернулся. Увидел размытые бледные пятна и собственную боль, выскользнувшую из него со страшным оскалом на старушечьем лице.
А потом он увидел ослепительную луну и кривые лапы черных деревьев, склонившихся над ним. Кровавый снег вокруг себя, и четверых подонков, стоящих рядом.
Затем с высоты птичьего полёта он увидел весь Город и светящееся окно в одной из пятиэтажек. И своего сына, склонившегося над тетрадью…
Серёжка всё отлично помнил. Помнил весь тот день до мельчайших подробностей.
Решив, что отец сегодня задержится надолго, он собрался ложиться спать. Выключил телевизор, сорвал с кровати покрывало, и совсем уже собрался нырнуть под одеяло, как его остановил телефонный звонок. «Папка, — подумал он. — Наверное, хочет предупредить, что задерживается».
Это была Оля.
— Привет, Серёжа, ты ещё не спишь?
— Собираюсь уже.
— А что, папа ещё не пришёл?
— Нет. А разве он не у тебя?
— Он ушёл два часа назад. Ну ладно, Серёженька, ты не волнуйся и ложись спать. Наверное, он зашёл к кому-нибудь в гости и задержался. Спи. Он скоро приёт.
Серёжка нисколько не волновался. Его отец был самым сильным, самым умным и вообще — самым-самым-самым, что могло случиться с таким человеком в его родном городе? А потому он потушил свет и спокойно улегся под одеяло.
Но
— Сереженька, миленький! Я сейчас к тебе приеду, ты только не бойся!
Он ничего не мог понять. Зачем она приедет? Чего он должен бояться? И почему она плачет?
Где папка? Что с ним случилось?
Ему стало страшновато. Может быть, именно это Оля и имела в виду?
— Что? — с хрипотцой спросил он. — Почему?
— Твоего папу увезли в больницу. Наверное, сейчас ему уже делают операцию.
Операцию? Что еще за операцию?
Единственное слово, которое крутилось у него в голове, было почему-то «аппендицит». Сережка всегда испытывал страх перед тем, что его когда-нибудь, в самый неожиданный момент, может скрутить приступ аппендицита, как однажды это случилось с дядей Вовой Ферапонтовым, когда они все вместе отдыхали за городом, на речке. Но отцу его вырезали еще в седьмом классе, а два аппендицита у одного человека не бывает.
Что же случилось?
— А что случилось? — спросил он у Оли.
Она уже не просто всхлипывала, а рыдала, но от этого Серёжка почему-то почувствовал себя увереннее — пусть женщина плачет, он — мужчина, он не должен плакать.
— На твоего папу напали хулиганы, — снова рыдания. — У них был нож.
Хулиганы? Ну, это не страшно. Папка не раз имел с ними дело, и всегда им доставалось от него. А местные хулиганы вообще уважали его и старались не конфликтовать.
— Сейчас я приеду к тебе. А утром мы сходим с тобой к нему в больницу. Хорошо?
Утром в больнице усатый врач сказал им страшную весть — отца больше нет. Он умер через несколько минут после того, как его положили на операционный стол, умер, так и не придя в сознание.
Умер?.. Серёжка не мог осознать до конца это слово. А когда понял, почувствовал, как невыносимо жарко стало в его груди и подступила тошнота.
Умер!
Борясь с тошнотой, он безотчетно бросился бежать по больничному коридору.
— Серёжа, постой! Подожди, Серёженька!
Оля догнала его, схватила за руку, пытаясь что-то объяснить, говорила, кажется, что убийцы арестованы, сидят в камере и их обязательно скоро накажут, но он не слушал её. Вырвавшись, скатился по лестнице и, вылетев из больницы, бежал до самого дома. Иногда он останавливался, чтобы унять колики в боку, проходил сотню метров шагом, а потом снова припускал.
Дома Серёжа, не раздеваясь, упал на кровать и целый час лежал, уткнувшись лицом в подушку. Он ни о чём не думал. Ему хотелось проснуться, как всегда, съесть приготовленную отцом яичницу и отправиться в школу, забыв о страшном сне, который приснился ему этой ночью.