Верь мне, Есения
Шрифт:
— Есения, это я, — слышится голос Стюарта.
— Это мы! — вслед за ним звучат еще несколько знакомых голосов, среди которых я безошибочно узнаю Лавон, Ванору и Гисберта.
— Да заходите уже! — облегченно вздыхаю, приваливаясь к столу, потому как ноги совсем не держат.
Толпа одногруппников вваливается в комнату и ровным “слоем” рассредоточивается по всем удобным для сидения местам, с удивлением отмечая, что они не первые визитеры в нашей с Лали комнате. Кейн и Джер отвечают невозмутимыми взглядами. Первый, хозяйским
— Колись, что у тебя? — хмуро спрашивает Гисберт.
Молча предъявляю девственно-прозрачный камень, и друзья с явным чувством облегчения, заговорщически переглядываются.
— У нас всех тоже, — отчитывается Ванора. Возле нее тихо всхлипывает Лали.
Взгляды ребят моментально переключаются на притаившуюся тихой мышкою соседку.
— Юлалия? — как пружинка, подпрыгивает на своем месте Стю. — У тебя красный?
Девушка не отвечает, только всхлипывает снова, на этот раз еще горше.
Парень, не особо церемонясь, извлекает ее руку из-под одеяла, подвеска, словно укоряя нас — таких здоровых и беспечных — сияет еще ярче, переливаясь на солнце всеми оттенками красного.
— Подожди-ка, а кто у тебя родители? — прищурившись, интересуется Ванора, доставая из кармана небольшой блокнотик и карандаш.
Лали, орошая слезами грудь Стюарта, на минуту отвлекается и непонимающе хлопает глазами.
— Зачем тебе это?
— Да так, чисто научный интерес, — принимается грызть карандаш наша староста.
— Папа — алхимик, главный научный сотрудник в институте Корка, мама — домохозяйка, занимается благотворительностью, — медленно отвечает соседка.
— Любопытно, — вытаскивает изо рта карандаш Ванора, чтобы записать полученные сведения.
— А у остальных? — отлипаю от Кейна и сажусь возле одногруппницы, дабы хоть краешком глаза взглянуть на загадочный список, справедливо полагая, что Лали не первая ею опрошенная.
— Ну, я немного успела осмотреть, только наш этаж… — листает свой блокнот староста. — Но… Красный камень у Зигфрида из первой группы, Летиции и Роберты из второй, Маркуса и Катарины из четвертой…
— То бишь, тех, у кого родители занимают какие-то важные должности… — подает голос Кейн.
— Ну… выходит так, — еще раз пробегается глазами по именам в записях Ванора.
Глава 55
Озвученный вывод зависает в воздухе, заставив всех нас еще раз посмотреть на свои браслеты.
— Вы хотите сказать, что нас нарочно заразили? — икает, подавившись слезами Лали.
То, что кажется очевидным, звучит настолько ужасно, что поверить в это просто невозможно.
— Подождите с такими заключениями, — осаждает наш пыл блондин. — Через неделю посмотрим… У нас пол-академии с непростыми родителями, это еще ничего не значит.
После таких слов одна половина нашей
Я, тоже нырнув в свои мысли, начинаю грызть ноготь. Все складывается, как мозаика — заразить детей, чьи родители были неугодны властям или имели значимый вес в обществе, и контролировать тем самым важных мира сего. Но каким образом болезнь, которая передается воздушно-капельным путем настолько контролируемая, что “выбирает” неслучайных жертв? Такого просто быть не может… Либо она, все-таки, передается другим способом…
— Ребята, — тихо зову, привлекая внимание. — У меня есть еще одна любопытная новость.
Взгляды окружающих скрещиваются на мне, и я в волнении сплетаю пальцы в замочек, сжимая их до побелевших костяшек. А вдруг моя идея на самом деле глупая? Не хочется выставлять себя перед всеми дурочкой какой-то. Но… и не сказать я не могу.
— Ребята, мне кажется, она не передается через воздух, — оглашаю я и со страхом смотрю в знакомые лица, но кроме легкого любопытства ничего прочитать на них не могу, посему продолжаю дальше. — Я была с Талботом, когда он заболел. Я вызвала скорую. Стюарт вообще живет с ним в одной комнате, Гисберт сидит рядом на парах…
— А я его на балу поцеловала, — выдает, заливаясь краской Лавон…
— Да, Лавон вот целовалась с ним, — невозмутимо продолжаю дальше. — И никто из нас не заболел. Никто! А Лали больна, хотя даже близко в эти дни с ним не общалась… Как так?
— Может, болезнь еще не проявилась? — снова принимается грызть карандаш Ванора.
— Может, — пожимаю плечами.
— Тогда такой вопрос, — нарушает молчание Гисберт. — Как они смогли заразить тех, кто был нужен? Все заболевшие учатся не просто не в одной группе, а даже на разных курсах и никак не пересекаются.
— Ну не скажи… — отрицательно качает головой Ванора. — Есть место, где мы все бываем одновременно — буфет на большой перемене.
— И как ты себе это представляешь? — фыркает одногруппник. — Злоумышленник взял под мышку зараженную лисмой крысу, предварительно надрессировав ее кусать по сигналу, и ходил среди толпы, указывая на потенциальных жертв? Тебя кусала крыса? — повернувшись к Лали, он внезапно задает ей вопрос. Соседка, слегка опешив, отрицательно качает головой, а Гисберт, ткнув в нее пальцем, продолжает вещать. — Вот видишь, ее не кусала!
Теория заговора, распадается, как карточный домик, но моя интуиция криком кричит, что он есть, что он существует.
— Это все справедливо, — медленно говорит Кейн. — Если болезнь существует. А если нет? Если камни просто заколдованы менять цвет, в зависимости от, скажем, родовой принадлежности, магических способностей, алхимического состава крови?
— Болезнь есть, — хмуро опровергаю его слова. — Талбот был явно болен. Я видела язвы.
— Но не заразилась! — поднимает вверх палец Ванора.