Верь мне, Есения
Шрифт:
Огромные кованые ворота широко открыты, как бы приглашая войти в них, и я на секундочку замираю, набираясь духу, чтобы ступить вперед. Меня охватывает странное чувство, что этот самый шаг, который я сейчас вот сделаю, будет не просто шаг во врата учебного заведения, а шаг в новую жизнь, которая в отличие от моей старой будет гораздо интереснее, необычнее и, вполне возможно, опаснее. Но именно для такой я и была рождена.
Меня, слава Богу, окружающие продолжают не замечать, и я легко маневрирую между снующих студентов, стараясь никого не зацепить в толпе.
Легко взбегаю по ступенькам на третий этаж и без труда нахожу заветную дверь. Я, честно говоря, думала, что возле нее будут толпиться целая гурьба нервничающих абитуриентов, но коридор пустынен и тих. Видимо, пары уже закончились, и все учащиеся поспешили свинтить домой или в общежитие, а поступать будущие студиозы приходили утром, сейчас же до конца приема осталось всего лишь десять минут.
Впервые меня охватывает страх. А вдруг я не поступлю? Вдруг Ашкай ошибся, и во мне нет и капли магии? Вдруг члены комиссии разошлись по домам, и мне придется сюда тащиться еще и завтра, а ночь провести на улице под лавкой?
Эта куча всяких-разных “вдруг” назойливой птичьей стайкой вертится у меня в голове, и мешает не только связно мыслить, а даже нажать на ручку или постучать. Теперь-то я четко понимаю, что хочу здесь учиться не для того, чтобы спрятаться от наемников, а потому, что действительно чувствую — это мое место.
“Ну же, Сенька! Давай! Не трусь!” — даю себе мысленный пинок и поднимаю кулак для стука. Отрывистый звук гулкой волной прокатывается по помещению, заставляя занервничать еще больше. Как же мне страшно! Ну, просто до чертиков!
Глава 6
За дверью с ответом не торопятся. Терпеливо жду, с напряжением следя за секундной стрелкой на часах в коридоре, которая неумолимо отсчитывает оставшееся у меня время. И лишь когда я, не выдержав напряжения, снова поднимаю кулак, чтобы еще раз постучать, из аудитории, наконец, доносится мужской голос, приглашающий войти.
Глубоко вдыхаю воздух, собираясь с силами, успокаиваю не на шутку расшалившиеся нервы, придирчиво осматриваю свою одежду, а, заметив болтающийся на груди амулет, мысленно хлопаю себя по лбу и снимаю паутинку, и только затем переступаю порог кабинета.
— Здравствуйте, — обвожу взглядом большое светлое помещение, но замечаю лишь одинокого немолодого мужчину за огромным столом, подписывающего какие-то бумажки.
— Доброго вечера, юная мисс, — внимательно смотрит он на меня, и слегка вздохнув, интересуется. — Поступать пришли?
Легонько киваю, чувствуя охватывающее меня волнение.
— Вы, к сожалению, опоздали, — сочувствующе говорит собеседник. — Уже все члены комиссии разошлись. Приходите в следующем году.
— Как разошлись? —
Мои губы начинают предательски дрожать, и я с трудом сдерживаю обиженный всхлип.
— Пять, — поправляет меня мужчина, взглянув на собственные часы, прикрепленные цепочкой к камзолу.
— Пять, — тихо повторяю за ним, непонимающе хлопая глазами. — Еще целых пять минут! Вы должны меня принять! Я ведь успела.
Вместо слез появляется горечь и злость. Ну что за несправедливость такая? Ведь это не я пришла поздно, а они поспешили убраться раньше времени.
— Да я б с удовольствием, юная мисс, но нет остальных участников. А без них я не имею права, — разводит руками мужчина. — И даже, если я их сейчас позову, они все равно не успеют за эти пять минут собраться.
В носу начинает предательски щипать, и я, чтобы позорно не разреветься, поднимаю руку и стараюсь незаметно его почесать, но с губ все равно срывается судорожный вздох.
— Мне некуда идти, — едва слышно шепчу, опустив глаза в пол. Мешок с моего плеча соскальзывает и с глухим стуком падает на пол.
— Ну что же вы так, мисс, — сокрушается мужчина. — Не расстраивайтесь. А в следующем году обязательно приходите. Налить вам водички? Вы пока присаживайтесь… — чувствуя за собой вину, он суетится вокруг меня, как сердобольная старушка подле любимой внученьки.
Плюхаюсь на указанный стул, оставив мешок на полу, и беру в дрожащие руки прохладный стакан с жидкостью. Зубы звонко цокают о края посудины, мешая сделать глоток, а собеседник, убедившись, что я пытаюсь успокоиться, возвращается к своим бумажкам.
Резко распахнувшаяся дверь заставляет вздрогнуть и его, и меня. В аудиторию влетает пожилой седовласый и бородатый мужчина в черном костюме и накинутой на плечи мантии. Стакан выскальзывает из рук и зависает в воздухе просто над моими коленями.
— Мастер Воган, списки готовы? — спрашивает вошедший, а, заметив меня с парящим в воздухе сосудом, интересуется. — Последняя абитуриентка?
— Нет, — шепчу, продолжая гипнотизировать взглядом упрямо левитирующую посудину. — Я не успела пройти комиссию.
— Ясно, — кивает мужчина. — Мастер Воган вносите ее в списки. Пускай это юное дарование учится.
Я не могу поверить своим ушам. Неужели это правда? Взгляд тут же вскидывается на загадочного посетителя, который тоже, в свою очередь, буравит меня подозрительным взором.
— Как скажете, мастер Эзофилус, — подобострастно кивает Воган, зашуршав листами. А стакан, наконец, вырывается на свободу, чтобы продолжить свое эпичное падение вниз, и с победным звоном разбивается об натертый до блеска пол.
Я не знаю, куда себя деть от смущения, чувствуя, как краска стыда заливает щеки. Но ректор академии успокаивающе хлопает меня по плечу и подсовывает протянутый Воганом листок.
— Заполняй, дитя, документы. Как тебя зовут?
— Сеня, — сглотнув, отвечаю я, чувствуя, как хрипнет от волнения голос.