Верь мне
Шрифт:
— Максим…
— А знаешь, о чем я жалею сейчас? О том, что отпустил тебя той ночью. Что ж, мне урок. Но ничего, эту ошибку еще не поздно исправить.
— Максим, да услышь ты меня! — заверещала Лика, перекрикивая щелчок затвора. — Я не…
— Заткнись.
— Ну ты же сам видел, они требовали, Власов, требовали! чтобы я написала на тебя заявление! Ты же сам видел, что на меня давили — ну включи мозги, если б я их вызвала…
— Лика, хватит! — оборвал Макс. — Я не знаю, зачем тебе понадобился этот спектакль, но я не такой идиот, чтобы в него поверить. Кроме тебя их некому было вызвать.
— Ну почему ты так уверен? О том, что я была с тобой в номере, знал и твой дорогой дружок, и куча охранников —
— Если б твои охранники так жаждали спасти тебя от маньяка Власова, они бы пришли и спасли.
— Об этом знал Сажинский!
— Заткнись. Сажинский — единственный, кто помог мне.
— Твой благодетель чуть не изнасиловал меня!
— Ваши с ним проблемы меня не интересуют.
— У меня никогда не было с ним никаких проблем. Максим, я понимаю твое желание во всем обвинить меня, но скажи мне, чья была идея затащить меня в вашу дружную мужскую компанию?
— При чем здесь это? Олег выпил лишнего, но это ничего не доказывает.
— Да, не доказывает. Но твой друг никогда не позволял себе так со мной обращаться, почему-то только вчера, при тебе. И почему-то совсем не стал возражать против того, чтоб ты меня забрал. Ты уверен, что так хорошо знаешь его? Максим, он тоже знал, что я с тобой. Более того, он сам сделал все, чтобы я оказалась у тебя в номере. И у него тоже достаточно денег, чтобы все это провернуть.
— Лика, твои личные обиды на Олега меня не интересуют. У тебя есть мотив от меня избавиться, у Сажинского его нет.
— Сажинский это или нет, я не знаю, но перестань во всем винить меня! Я не вызывала их, Максим! Пожалуйста, поверь мне…
Ей больше нечего сказать и оправдаться нечем. Он прожигал ее взглядом, ища в заплаканной мордашке скрытую ложь, а видел только слезы, животный страх перед ним и тихую мольбу: поверь мне.
Но если она правду говорит, то кто тогда? Свидетели из гостиницы — не вариант. Охрана бы пришла, причем гораздо раньше, чем наступило утро. Олег? Он даже не знает, что они с Каринкой сестры, да еще и близняшки. Он даже наверняка не в курсе, кто работает у него — знал бы, что она дочь Горского, едва ли стал бы связываться. Да и мотива у него нет — что им с Олежкой делить-то? Только у Лики есть слишком явный мотив избавиться от одержимого местью уголовника. А тут еще и повод такой прекрасный нашелся… А тут еще наговорил ей ночью, что мстить собирается… Но ведь ее не тронул, ничего плохого ей не сделал! Как-то слишком складно все получается. Вызывая подмогу, она должна была понимать, что подставляется, что будет первой, на кого он подумает. Еще и заявление это… Если это были люди Горского, то зачем им вообще понадобилось это заявление? Зачем давить на нее было? Да ее первым делом из номера б увели! И почему, если сама их позвала, так доверчиво рванула она к нему, Власову, будто не палач он ей, а защита и спасение? И вообще, надо быть очень смелой или же совсем глупой, чтобы решиться столь открыто, внаглую пойти против него. Уж скорее б папочка ее со своими методами вступился, не подвергая дочь лишнему риску — ему-то ни доказательств, ни разбирательств никаких не нужно, чтобы упрятать куда подальше неугодного.
— Проваливай, — Макс вдруг резко опустил пистолет и отошел от девушки.
Лика не шелохнулась. Внезапная свобода пугала еще больше — как знать, что на уме у психа, и где гарантии, что дернувшись, она не получит пулю в спину?
— Вали, пока я не передумал, — рявкнул он снова, обернувшись.
Лика, не веря, что ее действительно отпускают, неуверенно встала и поплелась к выходу, отряхивая цементную пыль с юбки. У самого выхода обернулась — Макс, прикрыв глаза, сидел у стены; напряженная морщинка легла на смуглый его лоб, убегая под черные смоляные прядки… И только сжатый в руке пистолет убеждал, что лучше здесь не задерживаться.
Макс
Спустя пару минут все стихло. Назойливая муха залетела в разбитое окно и теперь маячила перед глазами, жужжа и нервируя. Прихлопнуть бы ее… Макс отвлекся на насекомое и не услышал легкий шорох за стеной. Заметил, когда Лика уже остановилась рядом, не сумев уйти, не решаясь подойти ближе.
— Ты еще здесь? — глухо спросил Макс, разглядывая ее пыльные коленки. — Тебе что, совсем жизнь не в радость?
Лика подошла ближе и опустилась на колени перед своим несостоявшимся убийцей; теплая влажная ладошка едва ощутимо коснулась его руки, подбираясь к смертоносной черной игрушке, по-прежнему готовой в любую секунду оборвать ее жизнь.
— Дай, — тихо попросила Лика, заглядывая в глаза своего палача.
Дать ей пистолет? Серьезно? Она за этим вернулась? А впрочем, какая разница? Пусть стреляет! Может, хоть на том свете удастся найти покой и избавиться от этой тьмы, пожирающей душу. Макс разглядывал заплаканную мордашку и даже не пытался остановить ее попытку забрать пистолет. Позволил. Отпустил. Увидел, как задрожали ее коленки, когда встала и, спотыкаясь, отошла от него. «Боится запачкаться кровью… А стрелять-то ты умеешь, девочка? Давай, смелее! Об одном прошу, не промахнись… Сделай все быстро, и избавь и меня от этого ада, и себя от недочеловека, который человеком уже не станет никогда. Который рано или поздно все равно убьет тебя и семейство твое прогнившее уничтожит. Давай, девочка… Стреляй же!»
Он ждал, что она обернется, и оружие, направленное несколько минут назад на нее, будет наставлено на него, но Лика отошла к окну и даже не удосужилась обернуться — у этой бестолковки вообще инстинкт самосохранения есть? Или она не понимает, что к врагу нельзя поворачиваться спиной? Ему ничего не стоит заломить ее, было бы желание… Было бы желание. Пока он раздумывал над бренностью бытия и глупостью девчонки, Лика оглядела пустынную площадку перед домом, а потом вдруг сделала то, что даже на его непроницаемом лице сумело вызвать тень удивления и искреннего любопытства: подолом юбки она вытерла отпечатки пальцев на пистолете, а потом выбросила его в окно. Просто и без раздумий, все так же беспечно стоя спиной к своему врагу.
— Ну и зачем? — не удержался Макс.
Лика обернулась, отрешенно посмотрела на Власова, чувствуя, как первобытный страх перед этим человеком отступает, пропуская нечто другое, совсем не чуждое всем живым людям — жалость. Что бы у них с Кариной ни случилось, перед ней, Ликой, он ни в чем не виноват. Одно она знает точно: сегодня их обоих подставили. Эти люди пришли не ее спасать — эти люди пришли за Власовым. И не спешили они останавливать его; рассчитывали наверняка, что он с ней не разговаривать до утра будет — рассчитывали, что успеет сделать с ней что-нибудь нехорошее. Тогда бы все пошло как надо, была бы потерпевшая, и был бы преступник. Похоже, этих людей не остановит ее фамилия, и если ради того, чтоб посадить Власова, им нужно будет навредить ей — они навредят.
— Я не знаю этих людей. Я их не звала. Это правда, — тихо проговорила Лика, опускаясь на пол рядом с Максом. — Тебе в другом месте врагов искать надо. Ни одна другая девушка не подошла бы на роль твоей жертвы так, как подошла бы я, копия Карины. Что бы ты со мной ни сделал, ты оказался бы за решеткой моментально. Более того, если со мной что-то случится без твоего участия, обвинят все равно тебя, потому что у тебя всегда будет мотив мести. Я — идеальная жертва. И кто-то очень умело пользуется этим.