Верь мне
Шрифт:
— Вот, кстати, очень неплохой вариант, — расплылся в улыбке Олег, кивая на девушку. — Не девочка — ангел!
Ни официантки, ни танцовщицы, ни кто-либо еще Власову не нужны. И все же Макс машинально проследовал взглядом к двери — там девчонка в короткой черной юбочке стоит на входе, готовая по первому требованию обеспечить хозяина и его гостя добротной выпивкой и закуской… Она еще не знает, какой сюрприз и ей, и гостю уготован сегодня.
Почувствовав на себе внимание, девушка обернулась в их с Олегом сторону. Похоже, Власов все-таки изрядно пьян, раз видит такие миражи. Он узнал
— … хорошая девочка, — фоном продолжал рекламировать свою официантку Сажинский. — Работает у меня уже три года — исправная, ни разу ни в чем компрометирующем замечена не была. Хочешь, она развеет твои страхи перед женщинами?
— Олег, заткнись, — глухо проговорил Макс, не сводя глаз с Лики.
— Ребят, да вы, кажется, понравились друг другу!
Олег с интересом смотрел на схлестнувшуюся в немом сражении парочку. Макс, позабыв обо всем на свете, пялился на Лику и задавался ворохом вопросов. Что здесь делает дочка Горского?! Официантка?! Горская работает на Олежку? Да мир рехнулся, что ли?! Интересно, а сам Олег в курсе, кто у него работает? Он знает, кто ее отец? Что она Каринкина сестра? Карину-то он не видел никогда, знает только со слов самого Макса… Да что за чертовщина?! А может, обознался все-таки, и это не Лика? Тогда почему так испуганно смотрит она в их сторону, и даже при свете темных ламп видно, как побледнела она, встретившись взглядом с несостоявшимся своим убийцей?
— Олег, что она здесь делает?
— Ау, дружище, ты меня вообще слушал или только на нее пялился? А еще говоришь, что женщины тебя не интересуют, — рассмеялся Олег. — Власов, я тебе дарю на целую ночь свою лучшую сотрудницу! Чистейший ангел! Только послезавтра ее смена — верни девочку в целости и сохранности, — довольный собой, проговорил Олег и тут же махнул девушке рукой: — Лика, подойди сюда.
— Олег, ты спятил? Не трогай ее!
— И не собираюсь. Все для друга!
Хотелось от души пристукнуть Сажинского, но Макс не успел — Лика, едва держась на ногах, уже подходила к их столику.
— Да, Олег Борисович, я Вас слушаю, — неживым, омертвевшим голосом проговорила девушка, не сводя глаз с Макса.
— Знакомься, это Лика! — Олег не без труда вылез из-за стола и приобнял девчонку за плечи, подталкивая к Максу. — Как тебе? Красивая девочка, правда?
— Олег, ты пьян, угомонись.
— А разве это мешает мне ценить красоту моих сотрудниц? Макс, ну прекращай святого корчить! Ликуш, у меня к тебе маленькая просьба, — уткнувшись подбородком в плечо девушки, жалобно проскулил Сажинский. — Вот этот сердитый товарищ меня уже порядком притомил своим занудством! Представляешь, пытается меня уверить, что женщины его совсем не интересуют! Сделай с ним что-нибудь, а? Я выпишу тебе хорошую премию.
— Олег, ты успокоишься сегодня? — не выдержав, рявкнул Макс.
— Успокоиться надо тебе, Макс!
Лике нет дела до отношений уголовника с женским полом — она пыталась избавиться от посторонних рук на себе. Тщетно. Пьяный Сажинский вцепился будто клещ.
— Олег Борисович, Вы действительно пьяны и не понимаете, что говорите. Уберите руки!
— Бу-бу-бу, какие мы строгие! Малышка,
— Вы спятили!
— Лик, ну хватит, а?
Попытки увернуться успехом не увенчались. Хоть и пьян он, а руки крепкие, цепкие… Одной — к себе прижимает, другой — грудь гладит. Потянулся к пуговице на Ликиной жилетке:
— Ну смотри, какая девочка, Макс!
Казалось, Олега забавляет измываться над несчастной девушкой, что откровенно паникует и едва не плачет, пытаясь избавиться от его рук и застегнуть рубашку. Она вырваться хочет — а не может, царапается — без толку, ногой ударила — в ответ он лишь сильней к себе прижал и на ушко шепнул, что за еще один такой удар ноги ей переломает. Ловко расстегивая пуговицы на одежде Лики, он как сумасшедший смеется и не понимает, насколько гнусно и совсем не забавно сейчас все это выглядит.
— Олег, прекращай, — рявкнул Макс, испытывая самое настоящее отвращение к разворачивающемуся на его глазах действу.
Не прекратил. Улетела в сторону жилетка, а следом полетела сорванная с девчонки рубашка. Прижимая к себе трепыхающуюся Лику, Сажинский не без наслаждения провел по кружеву на ее груди:
— Макс, ну глянь, неужели не нравится? Лик, да хватит верещать, свои же люди!
Власов отвернулся — да пошли бы они оба куда подальше… Плевать ему на Горскую — пусть папаша ее защищает. А вот от Олежки он такого не ожидал. Это вообще-то статья! Впрочем, тоже плевать — пусть делает, что хочет.
А девчонка визжит как резанная, когда Олежкина ладонь проходится по ее спине, нащупывая застежку бюстгальтера. Лика кричит, бьется и зовет на помощь. Только на помощь никто ей не спешит — в дальнем конце зала охранники молча смотрят, как раздевают ту, что еще пару часов назад угощала их ароматным кофе. Они ей не помогут — никто не станет заступаться за девчонку, рискуя рабочим местом; плевать им на крики ее и жалкие попытки выбраться из чужих рук… Чуть придушив, усмиряя, Сажинский задрал юбку и коснулся ладонью бедра.
— Ну ты чего, Лик? — рассмеялся он, целуя оголенное плечо, заставляя жертву биться еще отчаяннее, кричать — еще громче.
Еще мгновенье, и юбка с разорванной молнией сползла по ее ногам на пол, являя миру белые хлопковые трусики с забавным котиком на причинном месте. Да, Лика явно не готовилась к интиму на работе.
— Ух ты, — заметив рисунок, Олег потянулся к розовоухому зверьку. — Макс, ну говорю ж, не девочка — ангел! Ты глянь, какая прелесть у нее!
Власову плевать. И рассматривать копию Каринки нет ни малейшего желания.
— Ну и черт с тобой, — выругался тогда Сажинский. — Не хочешь — дело твое, а я не откажусь от этого лакомства!
Доля секунды — и трепыхающаяся Лика придавлена к столу. Еще секунда — и под очередной отчаянный визг приспущены ее трусики.
Охранники поспешили ретироваться в свой уголок, не желая смотреть, как их шеф будет иметь девчонку, позабыв, что здесь он вообще-то находится не один. Макс, не зная, куда себя деть, подумывал, что самое время свалить, не дожидаясь кульминации Олежкиной страсти. И он свалил бы… Только девичья рука перед его носом, маленькая, бледная, с едва заметными следами синяков, оставленными им самим неделю назад, отчаянно царапает не стол, а его вроде бы равнодушную к происходящему душу.