Верь мне
Шрифт:
При виде вытянувшегося лица несостоявшейся свекрухи с трудом сдерживаю смех.
– Что за колхозные замашки? Какая я тебе мама? – резко отчитывает меня, багровея при этом от возмущения так сильно, что я на мгновение даже волнуюсь за ее здоровье. Вот прям очередное примечание, что родство со мной для нее смерти подобно. – Должна напомнить, Сонечка, что мой единственный сын женился на другой, – жестоко втыкает эту шпильку прямо мне в сердце.
Я сжимаю зубы, перевожу взгляд и снова выдаю улыбку.
– Сын женился на другой,
Кажется, она готова выплеснуть мне в лицо свой чай. Стискивает чашку с такой силой, что костяшки белеют. И взглядом меня препарирует, как лягушку. Но я смотрю на нее не менее воинственно. Дескать, давай, попробуй это сделать, и я тебя…
Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы Анжела Эдуардовна не напомнила нам о своем нежном присутствии.
– От одного пирожного плохо точно не будет, – врезается мне в мозг мягкий голос старушки.
У мамы Люды дергается один глаз, затем – второй. Я же упорно, не моргая, смотрю на нее, будто, разорви я зрительный контакт, битва будет проиграна. И-и-и… Она уводит свой взгляд первой!
Может, это и ерунда. Глупое ребячество. Но я чувствую себя победителем.
– Хорошо, – цедит Георгиева, обращаясь к Анжеле Эдуардовне. – Одно попробую.
Ох, тут мне очень хочется загнуть что-нибудь про яд, которым я бы постаралась приправить ее порцию, если бы знала, что она рискнет есть мои кондитерские шедевры. Но… В какой-то момент я просто так же резко, как и завелась, сдуваюсь. Молча отворачиваюсь от нее и никак не реагирую, даже когда она пару секунд спустя выдает свою бесячую рецензию.
– Неплохо.
Неплохо? Да я уверена, что она в жизни ничего вкуснее не пробовала! Дегустатор, Боже мой… Гнусная критиканша! А съедает, между прочим, целых три пирожных!
Но самая странная сцена у нас разыгрывается в конце рабочего дня, когда в кафе появляется Гаспар – молодой парень, приглашающий меня периодически побродить по Парижу. Не то чтобы я к нему хоть сколько-нибудь успела прикипеть, но я коммуникабельный человек. И кроме того, что нуждаюсь в общении, когда хожу с ним, мне не так больно оказываться в тех местах, в которых я была когда-то с Сашей.
– Что значит, вы идете гулять? – выкатывает Георгиева глаза, пока я переодеваюсь. – Как это понимать вообще??? Что происходит? Мой сын там из-за тебя…
– Ваш сын! – резко перебиваю ее я, не успев натянуть джинсы. Так с голой задницей и застываю. – Ваш сын, как вы недавно сами отметили, женился на другой.
– Только из-за тебя!
– А может, из-за вас?!
–
– Знаете что… – выдыхаю дрожащим тоном. Все ведь трещит в груди. – Не смейте на меня нападать! Гаспар – всего лишь мой друг. Ничего дурного, хоть это и не ваше дело, мама, мы не делаем!
– Это совершенно неважно, – отсекает строго, словно она реально моя, Господи боже мой, мать! – Сама со стороны посмотри, как это выглядит?? А? Саша там жизнью рискует! Я из-за тебя пол-Европы пересекаю! А ты с каким-то картавым гулять идешь! Ну? Как выглядит? Нормально это?
После ее слов… Вовсе ненормально.
И меня, естественно, злит навязываемое ею чувство вины! Ведь я действительно ничего плохого не делаю. Просто пытаюсь убивать лишнее время, чтобы страшные мысли не сидели в сознании круглосуточно.
– Какая вы душная, мама! – выпаливаю в сердцах. – Видеть вас здесь – наказание! Сущий ад!
– Угу, угу… – скрещивая руки на груди, откидывает голову и деланно смеется. – Ведешь себя как маленький обиженный ребенок, София.
– Вот и хорошо! Быть ребенком всяко лучше, чем быть стервой, способной этого самого ребенка убить!
На это Людмила Владимировна закатывает глаза и, встряхивая волосами, пафосно декламирует:
– Кто прошлое помянет, тому глаз вон.
– Сами вы вон, мама! – толкаю я. И уточняю: – Отсюда.
Жаль, она не принимает близко к сердцу. Пока я продолжаю раздраженно одеваться, заявляет:
– Я поговорю с этим Гаспаром. И объясню, что до выяснения всех обстоятельств, пока мой сын не появится в Париже лично, и между вами не будет поставлена жирная точка, ты с ним никуда больше ходить не будешь.
– Что? – восклицаю я, ошарашенная ее наглостью. – Не делайте мне нервы, мама!
– Угу, угу, – строго трясет перед моим лицом пальцем. – Это ты не делай мне нервы, деточка.
– Господи… – бессильно взбиваю руками воздух. – Да просто исчезните вы уже!
– Не раньше, чем решу вопрос. Ибо я не позволю, чтобы в критический момент моего сына отвлекли и расстроили твои похождения.
– Вы безумная! – заявляю я, не церемонясь. – Ему все равно!
Анжела Эдуардовна мне показывала переписку. Саша дал добро на мои встречи с Гаспаром. Проверил его и дал добро!
– Я безумная, – подтверждает Людмила Владимировна, даже глазом не моргнув. – А ты, София, бестолковая.
– Да идите вы к черту! – кричу я.
И она уходит… Только, увы, не к черту. Уходит, чтобы сказать Гаспару, будто я несвободна, и чтобы он никаких интересов на мой счет не грел. Даже близко чтобы не приближался, иначе случится какой-то там апокалипсис.
Я не пытаюсь ее остановить только потому, что мне на самом деле все равно, как воспринимает эту информацию Гаспар. В какой-то степени я испытываю облегчение. Она сделала за меня грязную работу – отшила парня, который определенно стал рассчитывать на что-то большее, чем дружба.