Верь
Шрифт:
Дерутся! Они в такой момент дерутся! Кричу, изо всех сил, срываю голос, и только тогда они перестают дурачиться.
— ПОМОГИ!!! — кричу во весь голос, когда на меня обращают внимание.
У Артура разбито лицо, бровь, нос, костяшки сбиты. Он держит Рада с разбитой губой за шею, но тот все равно издевательски улыбается. Драка, когда рядом человек умирает?! Они вообще нормальные? О чем это я, они же охотники, от оборотней не далеко по степени эволюции ушли.
— Её ещё можно спасти, — уговариваю не его, а себя.
Только после этого парень отпускает
— На руки её бери! — подталкиваю его к действиям.
Зажимать раны — это хорошо, но дела не решает, Тасе нужно в больницу, или в этот их лазарет на крайний случай. Говорю об этом Артуру, и тот, наконец, решается, подхватывает девушку на руки. Бегу за ним по лестнице, опережаю в доме и под испуганный взгляд того же мужчины, обгоняю пару, чтобы открыть для них дверь. На улице Артур уже бежит со своей ношей, я следом. Благо, лазарет находится рядом и до него почти не надо бежать, просто надо знать, где есть тропа и не страдать топографическим кретинизмом как я.
— Что случилось? — спросил врач, все тот же, он здесь, наверное, единственный.
— В операционную, быстро! — кричу очевидный факт, и, даже пихаю его в нужную сторону.
Перепуганная медсестра бежит следом, началась такая суматоха, что здраво начала мыслить, когда загорелась над дверью надпись: «НЕ ВХОДИТЬ». Сползаю по стенке, вытираю с лица пот, слишком поздно понимая, что это не пот вовсе, а кровь. На руках она осталась, когда раны зажимала, так и лицо наверняка вымазала. Смотрю на свои руки в крови и понимаю, что начинается истерика, она все нарастает и нарастает. Слёзы всё сильнее, мне не хватает воздуха, кажется, что я сейчас задохнусь от рыданий, по телу прокатывает волна мелкой дрожи. Сжимаю голову руками, но легче не становится.
— Что, подохла? — слышу его фразу, и истерика почти затихает, уступая большему чувству.
Вскакиваю на ноги и толкаю Рада на стенку, замахиваюсь, но он заламывает руки.
— Подохла? Подохла?! Зачем, твою мать, зачем ты это сделал? — кричу, пытаясь вырваться, но это кажется невозможным.
— Ты такая красивая, когда плачешь, — слышу странную фразу в ответ.
Наклоняется к моему лицу, и моя ярость достигает, казалось бы, невозможных пределов. Поцеловать он меня вздумал! Сейчас! С размаху бью его лбом в челюсть, и плевать, что от этого закружилась голова, и потемнело в глазах.
— Сумасшедший больной ублюдок! — кричу со всей злостью, на которую только способна.
Смеётся, он смеётся с меня. Глаза болят от слёз, они смывают кровь с моего лица, но не с рук и совести.
— Ты это сделал, чтобы наказать меня? За то, что я не захотела рассказывать? Но причём тут Тася, она то тебе что сделала?
— Ничего, единственное чем эта тварь заслужила свою участь, то только тем, что для тебя она дорога. Это всего лишь способ показать тебе, что меня лучше слушаться, а то все, кого ты так ценишь и любишь — умрут.
Его холодные руки сжимают шею, но не душат.
— Больной
— Мне нравится твоя смелость, но в меру. Ты же не хочешь, чтобы я наведался в твой родной город, к твоей матушке? — говорит, склонившись к моему уху, а затем кусает его.
Может в его представлении это эротично, но в моем просто мерзко. Дёргаюсь от него, но больше не пытаюсь его ударить.
— Послушная девочка, — говорит с глумливой улыбкой, когда отпускает, а я не пытаюсь его ударить.
Мама…
Сердце сжимается в груди, бешено стучит в висках. Мамочка моя. Закрываю рукой лицо, отступаю подальше от этого жуткого человека. Сажусь на кушетку рядом с Артуром. Долго не могу успокоиться и прекратить лить слёзы. Затем прокручиваю в голове, раз за разом, картинку с раненой Тасей и с ужасом понимаю, что её мучили все эти пять месяцев с Нового года. Пока я сидела дома и ходила на пары — её морили голодом, держа за животное. Почему я так просто приняла слова Кая о том, что её пара по связыванию её не убьёт? Убить не убил, но за зверя держал и так ужасно измывался. Злюсь на него за это, поворачиваюсь, чтобы высказать всё, что думаю о нем, но смотря на его лицо, я не могу сказать и слова. Так выглядит боль и раскаянье — глаза пусты, как будто мертвец передо мной, руки сжаты в замок и опущены, он даже как будто повзрослел лет на десять. Даже мурашки по коже от всей гаммы его молчаливых переживаний.
— Неужели так сложно понять, что мы тоже люди? — шепчу, закрывая глаза.
Мне никто не отвечает, тем и лучше. Операция идёт несколько часов, так что меня начинает морить в сон. Отгоняю его как назойливую муху, и когда дверь в операционную открывается, слегка не успеваю за Артуром подойти к ней. Тасю везут на каталке вместе, она бледная, но судя по приборам, прикреплённым к её телу — живая. Её перевозят в соседнюю комнату, с надписью «реанимационная». Последним из операционной выходит врач в перепачканном кровью халате.
— Опять эта проблемная пациентка, — вздыхает он измучено.
— Опять? — вырывается у меня вопрос.
— Помнится в первый раз, когда она здесь появилась, на Новый год, в её животе тоже была наша пуля. Что весьма странно, поскольку по договору мы не имеем права убивать оборотней на их территории, — он выразительно смотрит то на Артура, то на Рада.
Рада? Почему он не ушёл? Не понимает, как здесь не уместен или меня стережёт? Не собираюсь я никуда от Таси уходить, уже хватило.
— Поменьше болтай, — требует Рад, подпирая стенку.
— Ты меня обманул, так что имею право говорить, что хочу, — язвительно отвечает ему Андрей и как-то не хорошо на меня смотрит.
— Как она? Будет жить? — наконец задаёт самый важный вопрос Артур.
— Раны я зашил, серьёзных повреждений нет, но кровопотеря очень большая. Мы не можем сделать переливание, потому что крови оборотня у нас нет, как ты помнишь, Артур. Можно конечно надеяться, что организм сам к этому приспособится, но я в этом сомневаюсь.