Вера и рыцарь ее сердца. Книга шестая. Любовь нечаянно нагрянет
Шрифт:
Тут Вера поняла, что надежды на венчание нет, что венчание уже бесполезно, она ошиблась в Арсеене и в себе. Батюшку Игнасия куда-то позвали, и до его возвращения Вера и Арсеен сидели в комнате в молчании, как чужие друг другу люди.
Когда священник вернулся, то Арсеен заговорил первым.
– Пастор, я решил. Если моя жена находит венчание важным, то для меня оно станет еще более важным. Мы оба хотим венчаться.
Свидетелями венчания Веры и Арсеена были случайные люди, зашедшие в церковь на вечернюю службу. Вера вместе с Арсееном походили, рука в руке, по церкви, и
Теперь Верино сердце успокоилось, она приняла свое предназначение, жить в браке с инвалидом Арсееном. Этот брак заменил ей крест, который достался женщине в наследство от страданий Иисуса Христа.
Начались будни, а будни на то и будни, чтобы погрузиться в них с головой, и не думать, что твориться над головой.
Но бывают события, которые безжалостно выбивают человека из его привычной жизни, чтобы человек иногда почувствовал себя китом, выброшенным на сушу бурлящим морем, и понял, что его привычный мир, который он с таким старанием создавал, очень хрупок.
Глава 4
Да, Вера видела машину на вершине моста через канал, эта черная машина въехала на мост через канал, что находился относительно далеко от перекрестка, который ей предстояло пересечь. Последний год Вера пересела с велосипеда на красный мопед, который Арсеен приобрел в обмен на автоприцеп, бесполезно стоявший в гараже.
Не сразу привыкла на к езде на мопеде. Сколько раз вырывался из-под ее ног и бороздил в свободном падении газоны Вериных клиентов! И сколько мучений она приняла, когда у него что-то ломалось! Но со временем Вера его укротила, но всегда ездила предельно осторожно, выбирая для езды только велосипедные дорожки. Особенно осмотрительна она себя вела на перекрасках, как и в тот раз.
Вера уже проехала середину дороги, как увидела боковым зрением, сверкающее черным машину, мчащуюся на нее. Понимая рассудком, что столкновение неизбежно, она машинально нажала на ручные тормоза, при этом крепко закрыв глаза.
Мир вздрогнул от боли и пропал в небытие.
Редкие очевидцы происшествия видели, как черный БМВ с тормозным визгом сбил красный мопед, и как женщина в оранжевом шлеме вылетела из седла и упала на асфальт, а ее неуправляемый мопед проехал еще несколько метров пока рухнул наземь.
Вера пришла в себя, от того, что ей совсем не хотелось быть беспомощным телом, нелепо разлегшимся на дороге. Дома ее ждали неотложные дела и приход гостей, для которых она только что купила фрукты. Женщина видела близкое небо, где между курчавыми облаками двигался хоровод незнакомых ей лиц, вытянутых в немом удивлении. По испуганным взглядам людей, столпившихся над ней, она поняла, что дела ее плохи.
Прежде всего, Вера попыталась встать, но мышцы ног отказывались исполнять ее волю, и резкая боль тут же вонзилась в позвоночник, лишая ее чувств. Сознание вновь уводило женщину в темноту. Последнее, что она услышала, было жалобное тарахтение мопеда, но и оно через секунду заглохло.
Мир неотвратимо уходил во тьму, но Вера обрывками разума пыталась не потерять реальность своего положения. Ее голова кружилась до дурноты, и в ее мозге роились
«Что случилось? … Меня ударила машина … та, что была далеко … на вершине моста. … Мой мопед не пострадал? … Меня переехали? … Боже, может быть я вижу себя со стороны? … Нет, я просто валяюсь на дороге. … В раю нет машин … почему так темно? … я в аду? …Ад … темнота – это смерть. … Маму жалко. … Постой, я ведь дышу, … сердце стучит, но правда в голове, но стучит же. … Нет, мне нельзя на тот свет … даже в рай мне нельзя. … Как оставить Арсеена, он инвалид … родителей еще надо … хоронить, не им же меня, … так неправильно. Постой, а дети? … Дети дома одни … Сегодня суббота? В субботу надо сидеть дома. … Все так несправедливо! … Затормозила я или дала газ? … О боже, я потерпевшая? … А, что дальше?»
Вера неожиданно широко распахнула глаза и зажмурилась от яркого света. Теперь она не сомневалась, что попала в передрягу, и это могло разрушить в прах ее устоявшуюся жизнь.
Именно череда рабочих дней являлась в эти изнурительные два года тем спасательной канатом, за который женщина ухватилось мертвой хваткой, чтобы иметь гарантированное будущее. Она так старалась сохранить стабильность жизни ее семьи, но не для того, чтобы теперь сострадательные прохожие цокали над ней языками.
Сознание трубило тревогу, и принуждало Веру требовать возвращения в свою привычную жизнь любой ценой.
– Я должна работать. Я должна работать. Мне надо домой, – шептали ее побелевшие губы, но женщину никто не слушал. Не Верин безумный бред, а ее поломанные кости голени, торчащие в разные стороны кости, привораживали внимание случайных свидетелей происшествия.
Владелица фруктового магазина, уже в который раз, рассказывала любопытным историю столкновения БМВ со стареньким мопедом, тем более она знала Веру, как частую покупательницу, которая хотя и долго приценивалась к овощам и фруктам, но покупала всегда одно и тоже: килограмм яблок и один парниковый огурец.
Вера не понимала, как можно говорить о такой чепухе, когда она в любом случае, больная или покалеченная, должна завтра пойти на работу. Эту простую истину не понимали и мужчины в белых халатах, везущие ее на «скорой помощи». Вера по дороге в больницу подробно объяснила: что с понедельника ее ждут чистоплотные старики и старушки, что ее муж без нее покончит с собой, потому что он травмированный психопат; что дети погибнут пойдут по миру, так как не кому будет о них заботиться; поэтому ее надо везти не в больницу, а домой!
В приемном покое с Верой обращались, как с глухонемой. Доказывать самой себе, что у нее нет права болеть было бесполезно. Только после слов хирурга у каталки, на которой ее, по-видимому, собирались держать вечность, смысл произошедшего с ней несчастья стал доходить до ее разума.
– Двойной открытый перелом левой голени – будем оперировать, в два этапа. Травма позвоночника, осколочный перелом – оперировать не будем, корсет на грудную клетку.
Лежа на операционном столе, Вера успокоилась, ибо все плохое, что могло произойти, уже произошло, и пытаться поменять прошлое, все равно, что наступить на собственную тень.