Вера и рыцарь ее сердца. Книга вторая. Блажен кто смолоду был молод
Шрифт:
Наконец, Веру пригласили в академический зал. Там на огромной сцене возвышался настоящий концертный рояль, и за этим черным роялем играл свою программу черноволосый маленький мальчишка. Ему удалось с удивительной легкостью, в темпе ручья, сбегающего с горы, исполнить этюды Черни, и его успех невероятно вдохновил Веру.
Выйдя на сцену, девочка попробовала сыграть в этом темпе сначала Баха, потом – Бетховена, и уже играя Шопена, поняла, что провалилась. Последним обязательным произведением ее программы был ноктюрн Кулдуса Кужамьярова. Эта ночная песня казахского
После своего выступления Вера вернулась в зал ожидания, и ее возвращение было встречено высокомерным равнодушием. После такого исполнения Бетховена и Баха для одаренных конкурсантов Вера уже не представляла никакого интереса.
– Никому и в голову не пришло мне посочувствовать. Как можно исполнять душевную музыку, когда в душе ее исполнителей нет сострадания к тем, кто менее талантлив, – думала Вера, когда в одиночестве брела в свой музыкальный класс.
Устроившись на подоконнике, рядом со стареньким пианино, Вера обреченно рассматривала набухшие почки сирени, но весна уже не радовала ее: она подвела свою учительницу, и у нее не было белого кружевного платочка, без которого даже плакать было как-то несподручно.
Когда ее учительница Мила Ивановна влетела в комнату с поднятыми кверху руками, огорчение Веры перешло в страх. «Будет бить?» – пронеслось в голове девочки.
– Кто играет Баха, словно танцует кадриль?!
– Я, – покорно отвечала Вера.
– А Шопен, в чем провинился Шопен, что ты играла его прелюдию, как не играют и на похоронах?
– Ни в чем, – тихо произнесла девочка.
– Если бы я не знала, кто такой Бетховен, то я бы подумала, что что сонату в твоем исполнении писал пьяный человек, за которым гнались голодные псы!
– Я знаю, и мне стыдно! – Верина голова опустилась еще ниже.
– Зато я не знаю, почему ты прошла на областной конкурс, как моя самая одаренная и перспективная ученица! – глаза Милы Ивановны сверкали. – Ноктюрн в твоем исполнении звучал так жалостливо и проникновенно, что покорил сердца всего жюри! Жюри признало в тебе талант!
– Но мне никогда не сыграть этюд Черни так, как играл его худенький мальчик, что выступал передо мной!
– Забудь и Черни, и мальчика. Этот мальчик не прошел. А мы к следующему конкурсу подготовим вариации на тему Паганини!
С улыбкой до самых ушей проходила Вера в вестибюле мимо рано своих соперниц. Немногие прошли на областной конкурс, Вера была одной из этих немногих.
Сразу после своего музыкального успеха Вера отправилась в гости к тете Инне, где ей всегда были рады. Ей нравилось быть своей в этой странной семье.
Хорошее настроение всегда царило в этой семье. В холодильнике почти никогда не было мяса и сливочного масла, зато у дочек тети Инны были настоящие краски и мольберты для рисования. Их замечательные рисунки украшали все стены квартиры, так как они учились в художественной школе при Дворце пионеров, и Вере было стыдно даже брать карандаш в руки в их присутствии.
Выходные платья девочек
Всегда помятый, пьяненький и глупенький муж тети Инны жил сам по себе, как бы отдельно от семьи. Зато добрая тетя Инн ходила со своими девочками в походы, ставила домашними театральные представления и занималась изготовлением бесполезных поделок. Одним словом, эта удивительная семья жила беззаботно и весело, кроме ее короля.
В квартире тети Инны, в маленькой спальне без окон, жил необычный ее папа. Его спальня вмещала только узкую кровать, приставленное к ней старое кресло и маленькую табуретку, что стояла напротив кресла. Одна стена спальни была застеклена и выходила в зал, а три другие стены были от пола до потолка заставлены книжными полками.
Книги в старинных переплетах стояли в терпеливом ожидании, когда их возьмет в руки хозяин и будет задумчиво перечитывать, страницу за страницу.
Отец тети Инны не участвовал в активной жизни семьи. Он, как старый король на престоле, сидел в своем кресле и по-королевски понимающе кивал, когда к нему обращались родные.
Вера никогда в своей жизни не встречалась с человеком, умеющим так умно молчать. Необыкновенные глаза этого дедушки отражали знание, недоступное обычным людям. Это Вера заметила с первого дня их знакомства. У нее часто возникало чувство, что папа тети Инны может читать все ее мысли и что он знает все ее тайны, но не спешит об этом сказать, потому что это не является главным, а то, что являлось для него главным, знать Вере было еще не положено. Его спокойная мудрость не отпугивала девочку, а, наоборот, притягивала. Вере очень хотелось, раскрыть тайну папы тети Инны, через которую и старый человек может выглядеть королем.
Девочка замечала, с какой любовью смотрел «король» на свою дочь, хранящую в семье уют и маломальский достаток, и как заботливо приглядывал за своими веселыми внучками, совсем не похожими на своего деда. Иногда, Вера замечала в глазах старого «короля» безграничную печаль. Она не понимала происхождения этой тяжелой печали и пыталась развеселить «его королевское величество» своими историями из школьной жизни, а за это дедушка разрешал Вере брать домой книги с полок.
Однажды, когда Вера пришла за очередной книгой, «король книжной спальни» задал ей странный вопрос: – Скажи-ка мне Верочка, а кто создал землю и небо?
– Земля – это планета, это остывшая звезда, а небо – это атмосфера …, которую никто не создавал, наверное.
– А как появились звезды?
– Мы это еще не проходили. Что звезды могут остывать и падать, это я знаю. Но откуда они появились, я, честное пионерское, не знаю.
Тут Вере стало стыдно. Она сидела на табуретке и от неловкости прикусила нижнюю губу. «Книжный король» не стал на нее сердиться. Он открыл лежавшую у него на коленях толстую книгу и стал читать девочке слова, которые казались Вере пришедшими из другого мира.