Вера в ближнего
Шрифт:
К ночлегу подготовились серьёзно. Провели вокруг укрепления линии сигнализации, поставили на крыше камеры с просветлённой оптикой и тепловизоры. Распределили, кто и когда спит, а кто дежурит с таким расчётом, чтобы постоянно бодрствовал кто-нибудь из надёжных участников рывка.
Лишь затем приступили к ужину. С ним возиться не пришлось, все припасы отряд сохранил. И даже более того, от прежних хозяев на посту осталось немало продуктов. Непохоже, что его покидали в большой спешке, однако, побросали много полезного добра. Наверное, планировали вернуться в скором времени и не опасались, что кто-нибудь приделает к их имуществу ноги.
Ну да, всё
На ночлег остановились слишком рано, ещё засветло. Да и поход только начался, а игроки народ крепкий. Вымотать людей из-за нескончаемой езды и нагрузок, как психологических, так и физических, можно, но дело это небыстрое. Потому спать не хотелось, и ужин плавно перетёк в продолжительное чаепитие.
Это не означало, что все стали пить чай, а не что-либо покрепче. И это намёк не только в сторону Марта, а и на некоторых других участников рывка. Нет, пивом сильно не злоупотребляли, но банку-другую употребить не запрещалось даже в самых дисциплинированных группах. Для разогнанных организмов игроков столь жалкие капли алкоголя — ничто. На уровне нескольких глотков живчика от которых никто ещё не захмелел. Даже на лёгкие наркотики здесь косо смотреть не принято. А иногда и на нелёгкие. Здоровый образ жизни при регулярных потерях этих самых жизней повсеместным уважением не пользовался.
Группа людей, среди которых нет глухих и немых, сидеть компактно без разговоров неспособна. Потому, начали вяло обсуждать сегодняшние события, нещадно критикуя Домового и Ореха за откровенно трусливые действия. Те кое-как отбрехивались, отчаянно переводя стрелки и меняя темы. И благодаря их усилиями как-то само собой получилось, что начался вечер жизненных историй, которые рассказывали по очереди.
И первым относительно серьёзно высказался Орех.
Как всегда, на одну и ту же изрядно заезженную и сомнительную тему.
— Мы раз с пацанами гнездо бобиков зачистили. В смысле, участок полицейский. На карте не было его, вообще нулевой, нетронутый. Думали, никто не в теме, а потом оказалось, что он одноразовый. Больше не прилетал.
— Да это обычное дело, — кивнул Толстый. — Давай ближе к теме: что вы там нашли? Четыре мешка отборного героина?
— Да чё сразу, как Орех, так героин? Там оружейка пустая оказалась. Оттуда всё до последнего патрона выгребли, голяк голяком. Наверное, сами полицаи и выгребли, а потом свалили куда-то. Но там ещё было хранилище вещдоков. В нём и стволы оставались, и патроны. Вообще мало хорошего, голимый хлам в основном. И ещё там пухлый пакован травы нашли. На вид как не трава. Вроде укропа сушёного, маслом залитого. Но на запах она самая. Непонятно, в общем. Мы, короче, решили тему прояснить и забили по косячку. Ну, типа, на себе проверить, что там и как. Сели значит, пыхнули, а встать не можем. Ног будто нет. Отнялись нахрен. Прикиньте. И тут слышим, дверь заскрипела в коридоре, а потом…
— А потом вы начали курить быстрее, чтобы до смерти успеть накуриться, — перебил Толстый. — Лучше расскажи, откуда девка взялась. В твоих историях никогда без них не обходится.
— Да чё ты сразу про девок? И всё нормально там было, никто не слился. Это собака дверью скрипела. Мелкая, лохматая, вся в блохах. Как она там на корм не ушла, мы не поняли. А мы на измене после травы были, от каждого шороха дрожь по телу. Пацан один обхезался от того скрипа.
— И оказался девкой? — продолжал гнуть свою тему Толстый.
— Да не, нормальный пацан.
— К корове, что ли, подкатил? — хмыкнул Толстый.
— Чё ты меня грузишь? — обиделся Орёх. — Нормальная деваха была. Ладно, хрен с тобой, вижу, не пошла история. Давайте другую расскажу, вам эта точно понравится. Сидим мы, значит, с пацанами, пьём метиловый спирт…
— Давай сразу подробности про молочные железы, не тяни резину, — перебил Толстый.
— А я бы про спирт послушал, про метиловый, — заинтересовался Клоун.
— Ты что, голых баб никогда не видел? — хмыкнул Толстый.
— Да я их насмотрелся так, как вам неудачникам, даже не снилось, — с превосходством усмехнулся Клоун.
— Гонишь, — ответил на это Орех. — Ты в Радуге вообще по бабам не бегал. Всё время под машиной мазутом пропитывался.
— А кто сказал, что это кино в Радуге показывали? Дело было далеко отсюда. На самом крайнем юге. Южные регионы. Там один весёлый человек решил провести парад. И не простой парад, а парад сисек. Да-да, так и объявил. Человек этот был не из простых, раззвонил об этом по всему региону. Дело так обставили, что люди возбудились, некоторые даже из соседних регионов приехали. Ну и я тоже пошёл посмотреть. Всякое видал, а парад сисек не видел.
— И сколько их там было? — заинтересовался Дворник.
— Да я не считал. Может тысяча, может две. Это по головам если считать. А по сиськам на две надо умножать. Плюс у одной их три было.
— А вот теперь точно гонишь, — не поверил Орех.
— Ну ладно, приврал маленько, как тут не приврать. Но в остальном всё так и было. Я хорошо этот стаб запомнил. Меня там ночью в переулке вырубили, накачали какой-то хренью, вывезли и сектантам продали.
— В жертву, что ли? — спросил Март.
— Не, я конечно красивый, но на жертву не тяну. Они так народ к себе набирали, вроде вербовки. Кого добром уговаривали, кого в мешке без спросу тащили. Привезли меня к их главной статуе. Идол у них, с золотой головой, от которой лучи добра во все стороны отходят. Ночью они светятся и зайчики лазерные пускают. Выглядит, как пугало для самых тупых ворон. Говорят мне, что его им сама Система подарила. Улыбаются все, радостные такие. И втирают в уши обычную дичь, что, мол, до этого я не жил, а существовал, как придурок безмозглый. А вот сейчас заживу, как человек, в обстановке любви и радости. А я ржу, как ненормальный. До них стало доходить, что это вряд ли от радости. Спросили, по какому поводу веселюсь. А я на статую показываю и говорю, что это точно не Система подарок сделала. Она у нас без чувства юмора, шутить не любит. А это шутка явная. Они заинтересовались, попросили разъяснить суть шутки. Ну я им и рассказал, что это никакой не бог, а товарищ Ленин.
— Что за Ленин? — спросил Гангрена.
— Ну ты и тёмный, — снисходительно ответил Клоун. — Ленин, это историческая личность. Настоящая фамилия Ульянов. Лет сто назад он был главным коммунистом в России. Великий человек. Ему в Советском Союзе на каждом углу памятники ставили. Наверное, никому столько памятников нигде не ставили, как ему. Их тысячи, Будда отдыхает. Они и тут часто попадаются на российских кластерах. Даже чаще, чем танки на постаментах.
— Так эти дебилы, получается, памятнику главного коммуниста поклонялись? — усмехнулся Толстый.