Вера змеи
Шрифт:
— Я ничего не готовлю. Мои блюда всегда сырые.
— Любишь суши? — спрашивает она тихим голосом.
Я качаю головой. На этом мое общение с ней заканчивается. Как я и предполагал, так и будет, хотя и пытался обмануть себя, заставив поверить, что мы в начале чего-то великого.
— Я плотоядный, который заглатывает пищу целиком, как это делают змеи, потому что я такой и есть. Я ем мышей, лягушек, слизней, червей, жуков… и других хищных существ. Иногда они мертвые, а иногда и нет. Но их никогда не готовят, а я не жевал пищу больше двадцати
— Это…
Я вижу, как крутятся шестеренки в ее прекрасной голове, и я знаю, куда они заведут ее… как можно дальше от меня. Я знал, что она покинет Кричащий Лес и никогда не вернется. Ожидать чего-то другого… черт возьми, надеяться на другой исход… было бессмысленно с самого начала. Раз уж я довез ее так далеко, то могу и довезти до конца пути.
— Я пью только воду, и то в небольшом количестве. У меня в квартире тоже есть огромная ванна, и мне приходится отмокать в ней каждый вечер. Именно так я получаю большую часть воды… через кожу. Что касается комментариев Дженни о моем зеленом монстре… или монстрах…я похож на моих родственников-змей, их у меня два.
— Два… чего?
— Два члена. У змей два пениса. Это одна из физиологических особенностей, которые я унаследовал, когда стал монстром. Только змеиные пенисы остаются в теле до тех пор, пока в них не возникнет необходимость, а у меня — нет. Они расположены снаружи, такого же положения и размера, как и человеческие пенисы, но теперь у меня их два.
— И они оба… функционируют?
— Полностью.
На самом деле, они работают так хорошо, что сейчас они оба стоят просто потому, что я знаю, что Кора думает о них. Целеустремленному телу, черт возьми, наплевать, что я не в ее вкусе, потому что она в моем вкусе. Я никогда никого не хотел так, как хочу ее.
Краем глаза я замечаю какое-то движение внутри офиса и, повернувшись, встречаюсь взглядом с братом через стекло. Он указывает на телефон в своей руке, затем на меня, поднимая вверх большой палец, когда я киваю.
Я поворачиваюсь к Коре, указывая большим пальцем в сторону кабинета.
— Мой брат сигнализирует мне, что мне нужно ответить на звонок.
— Это твой брат?
Ее глаза широко раскрываются, когда она заглядывает в кабинет.
— Он человек.
— Джимми был слишком мал, чтобы пойти на вечеринку в честь Хэллоуина. Ему тогда было всего десять.
Между ее бровями пролегают морщинки, а губы шевелятся, когда она мысленно подсчитывает.
— Ему тридцать один? — спрашивает она, и я киваю. — Мне двадцать девять. Я никогда не думала спросить, сколько тебе лет.
— Сорок.
— Ну, ты выглядишь ни на йоту не старше снейктина (прим.: змея-подросток), — говорит она, улыбаясь.
Милая. Это так чертовски восхитительно, что мне приходится сознательно сдерживаться, чтобы не ответить на поцелуй, который у нас почти состоялся.
— Твой брат красивый, — говорит она, и ее щеки заливает легкий румянец, а ресницы трепещут, пока она смотрит мне в глаза. — На мой взгляд, он немного бледноват, но красив.
— Хочешь, я тебя представлю?
— Нет, но иди и ответь на звонок. Я отняла у тебя достаточно времени.
Кора отстегивает
— Спасибо, Лерой. Твое терпение, доброта и честность изменили, ну… все.
— Пожалуйста, — говорю я и, дождавшись, пока она закроет за собой дверь, добавляю: — мисс Бентон.
Я снова один, одинокая змея. Несмотря на постоянный поток гостей, друзей, родственников и доступных любовников, я одинок. Из всех змеиных качеств, которыми я обладаю, это единственное, что я хотел бы изменить. Наблюдая, как Кора пересекает парковку и входит в свою комнату, ни разу не оглянувшись, я понимаю, что мое будущее — это узкая тропинка, по которой я пойду в одиночестве.
Кора
Он собирался поцеловать меня. Поцеловал бы, если бы я могла контролировать поток убивающих настроение комментариев, которые слетали с моих губ. Даже когда я хочу быть кокетливой или соблазнительной, моя неловкость все портит.
Громко застонав, я переворачиваюсь на живот и утыкаюсь лицом в подушку. Вместо того, чтобы спрашивать, собирается ли он поцеловать меня, я должна была сказать ему об этом. А еще лучше, я должна была сделать шаг и поцеловать его. Мы могли бы прямо сейчас быть в его комнате, целоваться и прикасаться друг к другу, а то и больше…
Страстное желание и осознание охватывают меня между ног, и я просовываю руку под свое распростертое тело, прижимая два пальца к клитору. Я мастурбировала в этом номере мотеля больше раз, чем в своей квартире, где прожила три года. Даже те несколько раз, когда я это делала, это было вынужденным и тусклым. Это было похоже на обязанность, которую я должна была выполнять, чтобы иметь хоть какое-то подобие легитимности в качестве автора колонок о том, как заниматься сексом. Я была обманщицей. Пугливый, самодовольный автомат, скользящий по поверхности жизни.
Жить и быть живой — две разные вещи. Теперь я это знаю. Я ожила, когда встретила Лероя. Даже в тот первый момент страха я была более живой, чем когда-либо… Я не знаю, как долго, но это ощущение незащищенности было ужасающим.
Мне снова было девять лет, и я хотела спрятаться от монстров. Убежать и отгородиться от всего, что не гарантировало безопасность. Осознанно или нет, но именно так я прожила всю свою жизнь. Я не хочу так прожить остаток своей жизни.
Я лучше испугаюсь, чем оцепенею. Я скорее рискну почувствовать боль, чем упущу шанс почувствовать все остальное.
Даже после всего, что он мне рассказал, я еще многого не знаю о Лерое. И то, что я только что узнала… важно. Различия между нами, наверное, должны пугать меня, но, когда я представляю, какие ощущения были бы от прикосновения его зубов, языка и кожи комне, во мне нет и тени страха, только трепетное желание почувствовать все это. Всего его.
Я могла бы сказать ему это еще в машине. Когда он пытался отпугнуть меня своими змеиными фактами, а у меня не было ни малейшего желания убегать… Я могла бы прямо тогда сказать ему, что это не сработает. Что все это не имеет значения, потому что я влюбляюсь в него.