Верен до конца
Шрифт:
Отряд начал свои боевые действия с разгрома Емельяновской волости и трех немецких молочных пунктов.
К июню 1942 года на правом берегу Березины в районе озера Палик действовали 4 партизанских отряда: «дяди Коли», имени Чапаева, имени Сталина и «Коммунар». Партизанское движение в этом районе с каждым днем ширилось и крепло.
В июле отряды развернули диверсионную работу на железной дороге. 7 июля группа подрывников — Кузнецов Алексей, Рудак Владимир и Батуро Григорий — провела первую диверсию на железной дороге в районе Смолевичи — Плиса. От партизанской мины пошли под откос паровоз и 4 вагона с военным грузом. После этого диверсии на железной дороге
Очистив правобережье Березины в районе Палика от немцев и полицейских, партизаны отрядов имени Сталина и имени Чапаева решили провести совместно более крупную операцию против немцев. Условились сжечь мосты в заболоченном устье реки Гайна и прервать связь немцев между Борисовом и Зембином.
17 июня в 23 часа 50 минут выделенные группы вышли на штурм мостов. От неожиданного нападения вся охрана мостов кинулась врассыпную.
Через несколько минут два гайненских моста ярко полыхали. Когда зарево осветило Зембин, который находился в нескольких километрах, там поднялась тревога, и автомашины с немцами и полицейскими помчались к месту пожара. Партизанская засада под командованием Рыжикова открыла по машинам пулеметный огонь. Немцы в панике соскочили с машин и по кюветам поползли в Зембин. К утру мосты догорели и рухнули в воду.
С каждым днем все больше активизировали свою деятельность партизаны Борисовщины. Они неоднократно организовывали засады на шоссейных дорогах, уничтожая немецкие автомашины с живой силой. Немцы даже группами уже не решались появляться в партизанских деревнях. На борьбу с партизанами начали направляться крупные карательные отряды. Первый бой с такой карательной экспедицией в районе деревни Замошье приняли отряды «Коммунар» и «дяди Коли». Здесь карательная экспедиция немцев провалилась полностью. 5 июля 1942 года каратели были разбиты и потеряли до 80 человек. После боя партизаны отошли в район озера Палик.
Другая карательная экспедиция, состоявшая из нескольких сотен немцев, 27 июля направилась в Корсаковичскую волость Борисовского района. Обстреляв из пушек и минометов лесной массив, где расположился партизанский лагерь, и потеряв до 10 человек, немцы не смогли углубиться в лес и разбить отряд имени Сталина. Тогда они решили беспощадно расправиться с мирным населением. Окружили деревню Лисино Корсаковичской волости, собрали мужчин, которые не успели скрыться, построили в ряд по одному и начали допрашивать, кто из них помогает партизанам. Не добившись ничего от крестьян, немцы сами стали «по глазам» определять «партизанских помощников». Из строя были выведены 21 человек и расстреляны.
Затем гитлеровцы подожгли крестьянские хаты.
На другой день были сожжены деревни Селец и Боровляны, на третий — деревни Буденичи и Звенятка. Скот в сожженных деревнях немцы забрали.
Партизаны поклялись беспощадно мстить фашистским извергам за страдания и кровь жителей уничтоженных деревень.
В конце июля в район Палика пришел из-за линии фронта отряд «Буря», который возглавляли командир Борис Ловарчук и комиссар Павел Мурашко. Отряд из 54 человек имел на вооружении ручной пулемет, 6 автоматов, 47 винтовок.
В связи с усложнением положения, усилением карательных мероприятий немцев против партизан встал вопрос об организации партизанской бригады. 12 августа 1942 года из отрядов «дяди Коли», «Коммунар», имени Сталина, имени Чапаева, «Буря», которые базировались на правом берегу Березины около Палика, на организационном совете
10
Еще одна тяжелая утрата. — От хорошо налаженной связи зависит многое. — А если это провокация? — Важная шифровка из Москвы. — Конный партизанский отряд «Боевой». — Молодежно-комсомольский отряд автоматчиков имени Героя Советского Союза Гастелло. — Партизанские газеты.
Вернувшись из рейда, мы первым делом решили узнать, как живут и работают партийные и комсомольские подпольные организации и партизанские отряды, остававшиеся на местах.
Нам надо было встретиться с руководителями и командирами, обсудить планы на будущее. В подпольный обком были вызваны Луферов, Патрин, Храпко, Столяров, Павловский, Жигарь, Бумажков. В отрядах Патрина и Столярова все в порядке, только рост отрядов оказался весьма незначительным. Это настораживало: видно, с политической работой среди населения у них обстояло не все благополучно. Отряд Храпко пополнился за счет населения Глусского района. Но они впали в крайность: принимали в отряд только тех, кто имел оружие, хотя хорошо знали, что оно добывается в упорной борьбе с врагом, а не растет на грядках. Несмотря на указания ЦК КП(б)Б, отдельные командиры и политработники неверно понимали значение всенародного партизанского движения. Областной комитет партии вынужден был еще раз детально и всесторонне рассмотреть вопросы, связанные с развертыванием всенародной партизанской борьбы.
На второй день после нашего возвращения в штаб пришел Адам Майстренко. Я выслушал его доклад о работе комсомольского подполья и с тревогой ждал, что он скажет о Фене Кононовой, подтвердит ли известие о ее гибели, полученное штабом во время рейда. Майстренко рассказал об активной работе комсомольской организации отряда Храпко. Он назвал отличившихся комсомольцев, в частности Николая Татура, который проявил себя во многих боях и оказался хорошим комсомольским организатором. Подробно рассказал о деятельности комсомольцев-подпольщиков в Баяничах, Редковичах, Живуни, Загалье, Озерном. А о Нижине ни слова. Между тем в своих прежних докладах он всегда начинал с нижинской — это же была наша ведущая комсомольская организация! Я не выдержал и спросил:
— А как же твои нижинцы? Как Феня?
Майстренко опустил глаза, лицо потемнело.
— Не сберегли мы Феню, — глухо проговорил он. — Нижинская комсомольская организация до сих пор в глубоком трауре, хоть работы своей не ослабляет. Подпольщиков там стало больше, но Фени нет…
Немного успокоившись, он рассказал все подробно.
…Больше месяца назад Феню послали на задание. Возвращаясь в лагерь, она наткнулась на крупную засаду эсэсовцев. Девушку схватили и повели в Нижин. Сосновский комендант и кузьмичская полиция рассчитывали взять реванш за свои многочисленные неудачи в Нижине. Бургомистр Дубик уже видел себя с немецким крестом на груди. В Кузьмичах и в окружающих деревнях тогда уже не было гестаповцев, и Дубик чувствовал себя полноправным хозяином. Этот выродок решил провести допрос Кононовой в ее родной деревне, на глазах односельчан. Ему очень хотелось отличиться перед оккупантами. Дубик рассчитывал, что через Кононову ему удастся раскрыть всю нижинскую подпольную организацию.