Вересковый мед
Шрифт:
– Недоразумение? Вы так выкручиваетесь теперь, как жалкий подлый трус! Как болотный уж! Жаль, вы не сдохли в том лесу, милорд Адемар, но надеюсь, что не всё ещё потеряно…
Его глаза превратились в чёрные угли, он обогнул стол, выйдя ей навстречу, и остановился в двух шагах. Заложил здоровую руку за спину, повторив её позу, и произнёс уже без всякой почтительности в голосе:
– По-хорошему, значит, у нас не получится? – он прищурился. – Не думал, что у наследницы Янтарного трона спеси окажется больше, чем благоразумия. А судя по наряду, ещё и беда с манерами и вкусом. Может быть, мои люди были не слишком далеки от правды, назвав тебя «замухрышкой»? И мне жаль Его Величество, у которого наряду с
Она влепила ему пощёчину с такой силой, что мокрые волосы милорда Адемара упали ему на лицо, а голова мотнулась так, что казалось, сейчас оторвётся. И на нижней губе выступила капелька крови.
Эрика не собиралась этого делать, но ярость снова победила доводы рассудка. А следом накатила волна паники, потому что милорд Адемар медленно зачесал волосы пятернёй и, прищурившись, взглянул на Эрику. В его глазах была настоящая бездна, чёрная и жгучая, не обещающая никакой пощады. И пятно от её пощёчины отпечаталось на лице тавиррца алым клеймом.
Он медленно стёр ладонью кровь, посмотрел на неё и произнёс негромко:
– Лекарь уже прибыл. Если он подтвердит то, что вы невинны, а ваш дядя соизволит явиться в назначенный срок и предоставит необходимые гарантии, то сегодня вечером состоится обряд, – Викфорд говорил холодно, с презрительной усмешкой, – так что приведите себя в порядок, найрэ Нье'Лири, и будьте готовы. Надеюсь, у вас найдётся пара вёдер горячей воды, какое-нибудь приличное платье и служанка, умеющая держать в руках гребень? Не хотелось бы целовать перед всеми это чумазое лицо. А завтра утром мы отправимся в путь. У нас длинная и опасная дорога, так что медлить не станем. Собственно, за этим я вас и звал. Всё ли вам понятно в моих словах, найрэ Нье'Лири?
Последнюю фразу он произнёс с явной издёвкой.
Большего унижения Эрике в своей жизни испытывать не приходилось.
Страх – да. Когда горели дома, когда тавиррцы под штандартом с головой белого волка поджигали их и гнали жителей по улицам. Голод – да. Когда шла с обозом беженцев через всю Балейру. Холод – когда ноги вязли в болоте. Ненависть… Ярость… Сожаление… Печаль… А вот унижение – нет.
Ей – наследнице Янтарного трона, той, что когда-то спала на лебяжьем пуху, носила тончайшие батистовые сорочки и шёлковые платья с серебряным кружевом. Той, что знала три языка и сотни эпосов Балейры… Перед которой склонялись все главы кланов… С которой должны говорить деревья… Ей предстоит всё это…
Её осмотрит лекарь как какую-то овцу, а этот спесивый тавиррский пёс поцелует при всех так, чтобы «она вся сомлела», а потом потискает прилюдно за грудь и после повезёт в чужую страну, чтобы толстый король, убивший её семью, сделал с ней то, о чём говорил дядя Тревор.
И осознание предстоящего унижения прокатилось в её душе огненной волной, заставив задохнуться от ярости.
– Только попробуй меня поцеловать, трусливый тавиррский пёс, – произнесла она хрипло, – будешь помнить мой поцелуй до конца своих дней! А он уже не за горами!
Какое-то мгновенье они смотрели друг на друга, прожигая взглядами, и Эрике показалось, что даже кожа у неё пылает, будто прямо под ней, лепесток за лепестком, распускаются огненные цветы, и такого она ещё никогда не испытывала.
– Конечно, я тебя поцелую, пигалица, – усмехнулся Викфорд, явно довольный тем, что её так задели его слова, – это часть обряда и твоих обязанностей. И если ты от них откажешься, то не станешь невестой короля, а поедешь в Эоган, как я тебе и обещал.
И она бы ударила его снова, если бы во дворе не раздались топот копыт и крики.
Глава 6. Турнир
Викфорд выглянул из окна и тут же потянулся за мечом. Он не ожидал никаких званых гостей, а
Впереди кавалькады на кауром жеребце восседал полноватый юноша, разряженный в атлас, парчу и кружева. Его камзол, расшитый позументами, и светлые туфли с пряжками даже издалека кричали о том, что это либо купец, либо сын купца – уж слишком много дорогого и несуразного было на нём надето за раз. Вместе с ним приехали ещё несколько человек – мужчины и женщины, такие же нарядные и весёлые, а заканчивали процессию карета и повозка, украшенные лентами и венками из гроздьев рябины и бузины. Два музыканта наигрывали что-то на дзуне и дудке и Викфорд обернулся. Хотел спросить у Эрики, что это за шут со свитой и по какому поводу праздник, но найрэ Нье'Лири в комнате уже не оказалось.
Он поставил меч и вернулся к столу. Корин Блайт разберётся с гостями. А ему сейчас лучше остаться здесь и успокоиться, пока он кого-нибудь не убил ненароком. Найрэ Нье'Лири разбудила в нём зверя. Он даже подумать не мог, что его так заденут слова какой-то балеритской девчонки, пусть даже и невесты короля. Заденут настолько, что он, наплевав на возможные последствия, наговорит ей такого, чего никогда, даже в страшном сне, не сказал бы ни одной знатной даме. А это ведь не просто знатная дама, это будущая королева. И нажить такого врага на пустом месте… надо быть дураком из дураков.
Но эта девушка ещё той стрелу в лесу пробудила в нём что-то дурное и дикое, чему объяснения он не находил. Он едва не умер прошлой ночью, бредил и видел очень странные сны. Ему казалось, что сквозь его тело прорастают невидимые ветви, что руки превращаются в лапы зверя и наливаются небывалой силой. Что он в лесу, и лес наполнен запахами, звуками, шорохами, а он видит в темноте, и слышит, и чувствует. А когда очнулся, ощутил такую дикую слабость, что почти возненавидел себя. Никогда ещё с того самого дня как его выставили из родного дома, отдав командору Бастиану на воспитание, он не бывал болен или слаб. Даже ранения Викфорд всегда переносил стоически, и не помнил, чтобы ему приходилось подолгу валяться в кровати. И не было во всей Тавирре того, кто посмел бы бросить ему в лицо обвинения в трусости, предательстве или в том, что он смел только с женщинами и дворовыми курами. И уж точно ни одна дама никогда его так не оскорбляла.
Дамы вздыхали по нему, дамы жаждали от него знаков внимания, с трепетом принимали его ухаживания, были вежливы и милы. И по окончании этого похода его ожидала леди Мелисандра – первая красавица Кальвиля, руку которой в придачу с хорошим куском земли и фамильным замком пообещал её отец. Такой выгодный брак устроил герцог Сенегард – родной брат короля и покровитель Викфорда, а взамен нужно лишь было выполнить одно опасное поручение – привезти Раймунду балеритскую невесту.
Викфорд служил герцогу уже третий год – охранял южные границы, его земли и рудники от нападений верров, и в войне с Балейрой участия не принимал. И поэтому такому странному поручению сильно удивился. С какой бы стати герцогу Сенегарду уступать своего лучшего кондотьера королю, да ещё тогда, когда на юге так неспокойно? Нельзя сказать, чтобы король с братом были большими друзьями, скорее, соперниками, и поговаривали даже, что и нападения верров были организованы с подачи короля, чтобы досадить брату. Именно поэтому герцог содержал целую армию хорошо обученных наёмников, так, на всякий случай, ведь жизнь того, кто стоит следующим в очереди на престол, всегда находится под угрозой. И Викфорд был лучшим его командором. Так что это снезапное путешествие в Балейру вызывало много вопросов.