Вересковый рай
Шрифт:
Несколькими часами раньше, когда по долинам и взгорьям донеслась первая весть о приближении гостей, Рианнон поняла, что речь шла о Саймоне. Хотя за последние две недели уже трижды сообщалось о появлении каких-то людей и ей каждый раз казалось, что это Саймон, на этот раз она была уверена в этом. Она застыла на несколько секунд, борясь с желанием броситься ему навстречу. Она знала, что не очень удобно встретиться с ним на глазах у всех в зале или во дворе. Даже в саду за ними подглядывали бы слуги, перешептываясь по углам, что леди Рианнон наконец-то
Ее мать не смотрела на нее. Она начала готовиться к приему гостей, приказывая слугам, где поставить койку для Саймона и в какую конюшню поместить его лошадей, заказывая поварам несколько дополнительных блюд, чтобы придать обеду более праздничный вид. Ни по голосу, ни по выражению лица, ни по поведению Киквы не было заметно, что она вообще помнила о существовании дочери. Тем не менее Рианнон чувствовала, что мать одновременно забавлялась и сострадала ей. Она подавила в себе желание закричать. Кричать на Кикву бесполезно, она лишь покосилась бы с насмешкой или презрением в спокойных глазах.
В зал вошел Мэт, вертя хвостом из стороны в сторону. Он подошел к сидевшей Рианнон и, подняв голову, взглянул на нее. В его глазах не было сочувствия, и он не приносил утешения своим рокочущим мурлыканьем. Сдерживая желание пнуть ногой кота, который все-таки хотя бы не смеялся над ней, Рианнон со всей гордостью, на которую была способна, поднялась и сделала то, что от нее ожидали и Мэт, и Киква, и все остальные в зале.
– Если я нужна ему, – сказала она в пространство, – я буду на холме.
Саймону не нужно было спрашивать, о каком холме шла речь, и он полетел как на крыльях. Если бы Рианнон намеревалась спрятаться от него, она побежала бы в лес. Этот особенный холм был одним из ее любимых уголков, когда она хотела уединиться, уйти от домашней суеты и все-таки оставаться поблизости. Он располагался в полумиле от дома на крутом подъеме, где то ли оползень, то ли древняя выработка образовала чашеобразную впадину, лишенную деревьев и обращенную на юг. Эта впадина хорошо улавливала солнечный свет, так что с ранней весны до глубокого снега здесь было достаточно тепло, чтобы сидеть и читать или мечтать. Когда Саймон весной гостил в Ангарад-Холле, он всегда ходил туда пешком и сейчас даже не подумал о том, чтобы оседлать Имлладда. Однако в прошлый раз, когда он сидел на холме с Рианнон, на нем не было этой тяжелой кольчуги и плаща. Преодолевая последний подъем, он уже задыхался, но вид Рианнон, напряженно стоявшей в ожидании, придал ему новые силы, и он ускорил бег.
Рианнон тоже побежала. Они встретились с такой страстью, что, когда наконец обнялись, у обоих вырвалось совершенно неромантическое «уф-ф». Они крепко прижались друг к другу, улыбаясь.
– Ты цел, Саймон? – спросила Рианнон, когда к ней вернулся дар речи. – Ты цел и невредим?
– Ну, конечно. Зачем ты спрашиваешь? Ты же видишь, что я в добром здравии.
– А почему ты так тяжело дышишь?
– Если бы у меня было хоть чуть-чуть здравого смысла, я сказал бы, что это твоя красота заставляет меня задыхаться, но я неисправимо
– Правдив! – воскликнула Рианнон, весело рассмеявшись. – Ты чудовищный врун! Ты говоришь правду только тогда, когда это тебе выгодно.
– Это жуткая несправедливость, – пожаловался Саймон, сбрасывая плащ на землю и развязывая капюшон кольчуги.
– Ладно, – уступила Рианнон, отводя его руки и помогая ему развязать узел. – Может быть, ты говоришь правду и тогда, когда знаешь, что ложь легко будет разоблачить. – И прежде, чем он успел что-нибудь возразить, она спросила: – Может, вообще снять эту кольчугу?
Саймон заколебался, чувствуя какую-то игру, но согласился. Ему пришлось подогнуть колени, чтобы сделаться немного ниже и Рианнон могла стянуть кольчугу через его голову. Когда он выпрямился, холодный сентябрьский ветер обдал его, словно ведро ледяной воды. Он глубоко вдохнул свежий воздух, наблюдая, как Рианнон сворачивает тяжелые стальные кольца его кольчуги в длинный сверток, который можно было нести на плече. Вскоре ветер показался ему уже не освежающим, а пронизывающим. Его промокшая от пота шерстяная туника прилипала к телу. Саймон присел на корточки рядом с Рианнон там, где ветер был не такой сильный. – Я люблю тебя, – сказал он тихо. – Ты знаешь, чего я хочу, еще до того, как я подумаю об этом сам. Я не думал о том, как мы встретимся, – я был слишком захвачен страстью, чтобы думать. Если бы встреча не была такой совершенной, это могло бы опечалить нас.
– Совершенной? То, что мы бросились друг к другу как два придурка или как одичавшие дети… – Она замолчала, и, когда заговорила снова, шутливая суровость исчезла из ее голоса. – Я вовсе не думала об этом.
– Значит, я что-то значу для тебя?
Рианнон опустила свернутую кольчугу и подняла глаза.
– Ты же сам знаешь. Я никогда не пыталась отрицать этого.
– Ты заботишься обо мне, как о… как о брате? Как о друге?
– Нет, Саймон. Я хочу тебя как любовника. И это ты тоже знаешь. Почему ты спрашиваешь?
– Я не разонравился тебе, Рианнон?
Она уставилась на него в полном недоумении:
– Я начинаю думать, что ты немножко спятил. Ну, конечно, ты не разонравился мне. Если я хочу, чтобы ты был моим любовником, как ты мог разонравиться мне?
– Я желал многих женщин, которые мне совсем не нравились, – сказал Саймон. – Это совершенно разные вещи.
– Не для меня! – с отвращением воскликнула Рианнон.
– Ты обязательно любишь того, кого желаешь?
– Наверное… Да, – призналась она.
– Значит, ты любишь меня? – настаивал Саймон.
– Да, но…
– Но что? – с жаром спросил он. – Рианнон, скажи мне.
Она опустила глаза:
– Я не хотела бы расстроить тебя.
Саймон вздохнул и сел на землю, вытянув длинные ноги, тоже обтянутые кольчугой, давая им отдых.
– Давай я и это сниму, – предложила Рианнон. Она потянулась к завязкам, но Саймон перехватил ее руки.
– Это довольно странно. Ты говоришь, что не хочешь расстроить меня, и в то же время отказываешься выходить за меня замуж. Может быть, если бы ты сказала мне, почему…