Веридикт
Шрифт:
— Предполагалось, что библиотекарь обнаружит пропавший экспонат в одной из клумб под окнами через несколько дней. Мне нужно было время, чтобы переписать книгу. Но его замели вместе с беглецами. Ума не приложу, как так вышло, на него вообще ничего не указывало. Однако я радовался, что идиот Тоби отпустил его, так и не сумев сложить два и два. А потом Хемпел сиганул с моста. Ты в курсе, что туман ослабляет магию камней? Волны теллемита не дотягиваются в Мираж вот уже несколько лет. Однажды город исчезнет с лица земли, и вряд ли большой светящийся памятник поможет жителям найти дорогу домой.
Алес замолчал, надеясь, что девушка, наконец, подаст голос. Не дождался. Слегка приложился затылком о деревянное полотно и выгнул губы в печальной полуусмешке.
— Не вышло из меня первоклассного провидца. Какое-то глупое стечение обстоятельств. Особо пасмурный денёк, треснувшее колесо и дурной характер Хемпела свели нас слишком близко к туману. Ты ведь была там, держала меня
Меральда представляла себя каменной глыбой, пишущим механизмом, для которого слова ничего не значили. Наверное, что-то такое и проворачивал глава гарнизона, всякий раз ведя дознание, с тем отличием, что его выдержки хватало на постановку вопросов. А она чувствовала, что разобьётся от звука собственного голоса, как фарфоровая статуэтка.
— Ты меня слышишь вообще? Я сказал, что рано или поздно Мираж захлебнётся в тумане. Сгинут все поселения рубежей, и так одно за другим, пока Мистолия не превратится в кромешную мглу. А библиотечные тексты никто и никогда не расшифрует, потому что их коверкают, уродуют, изменяют, с практически непрерывным эффектом репликации. Но твоя память настолько сильна, что игнорирует очевидное. Скажу больше, тебе влезли в голову и перемешали воспоминания, словно чайной ложкой, но стоило выйти из архива, и практически всё встало на свои места. Помнишь тот картридж, куда ты записала снимки нескольких страниц? Я не нашёл ни единого совпадения с начерченным на лоскутах. Не скрою, у тебя ужасный почерк, только причина, к сожалению, не в этом. Аделари Алрат, та самая воровка из Нитей, просто заметила, как нечто инородное вмешивается в работу её синка. Она и думать забыла, что в детстве запечатлела красивую картинку с каким-то водоёмом, прихватив парочку ненужных символов. И решила разобраться, как, в общем-то, любой уважающий себя криптограф. А позднее — как ребёнок, чья мать внезапно пропала среди бела дня. Восемь лет назад швея Кариса Алрат встала из-за станка и покинула мануфактуру, игнорируя вопросы коллег.
Аделари было шестнадцать, она успешно закончила первый курс Академии и приехала погостить в Нити на время каникул. Со слов девочки, мама пришла домой, обняла детей и пообещала вскоре вернуться. Просила во что бы то не стало дождаться её. Затем села на ближайший экспресс до Барета, там арендовала платформу, и больше её никто не видел. Как думаешь, куда могла исчезнуть женщина, вылетев из городка, так близко расположенного к рубежу? Маленький Иши, конечно же, ничего не запомнил, но уверен, половинка его разорванного нутра до сих пор находится там и упрямо ждёт, что мама за ним вернётся.
Профессор устремил взгляд к окну. Его левая скула неуловимо подрагивала, заострившись холодным лезвием бритвы. Меральда тоже стиснула зубы, ощущая, как нижняя часть лба наливается чем-то тяжёлым и жгучим. Он всё ещё говорит об Иши или уже о другом, таком же брошенном мальчике? Фиола Роз, собираясь тем утром на занятия, обещала шестилетнему Алесу, что скоро возвратится домой? Стоило утратить бдительность всего на секунду, как подлые слёзы снова смазали действительность в обманчиво радужное пятно. Студентке срочно требовалось попасть в Хаз, убедиться, что солнце по-прежнему ярко освещает родные улицы, а мама всё так же печёт хлеб на рассвете и не планирует уходить куда-то дальше их скромного хозяйства.
— Я навещал ученицу Алрат перед казнью. Думал, она слетела с катушек, как твой профессор Орисо, и не может нести ответственность за свои поступки. Путанные мотивы, импульсивность, выраженный алогизм. Мы были почти ровесниками, только меня впереди ждала жизнь, а её… нет, — Роз пожал плечами, продолжая бессмысленно любоваться окном. — Она сказала, где спрятала книгу. Заставила поклясться, что сначала я проверю всё сам. Последним желанием Аделари завещала мне свой браслет. Я честно намеревался передать его родственникам и даже записал для них трансляцию, как она уходила. Но хитрая паршивка перенастроила синк. В отличие от меня, архангелы не смогли этого заметить, поскольку и так без проблем подключались к любому устройству, — Алес покосился на замершую студентку, и, морщась, словно от боли, хрипло выругался: — Туман побери, Меральда, она оказалась права. И без всякого сомнения погибла за эту траханую, никому не нужную правду. Именно так у меня появилась книга, лишний браслет и миссия, о которой я, на хрен, не просил. Разве я похож на историка? Или на инженера? Может, просто выгляжу, как хороший парень? Посмотри, вдруг кто-то прицепил вывеску мне на спину, а я хожу, как дурак, и не знаю.
— А Сильдер Лауби и Клевин Вольс тоже считали вас хорошим парнем? — осипшим голосом поинтересовалась девушка. — Те двое, кого обвинили в кражах и казнили вместо вас?
— Рад снова слышать тебя, орешек, — профессор чмокнул воздух, а затем хищно осклабился. — Нет, только лишь тем, кто хорошо платит за проделанную работу. Как-то неправильно осуждать за их выбор меня, не находишь?
Меральда не ответила. Он всеми силами провоцировал её на диалог, раскачивал эмоциональный фон, пока сам не испытывал и капельки раскаяния. Будто разбивать людям головы
— В этот раз я не смог найти исполнителя. Гарнизон серьёзно усилил охрану, а записи с казней расползлись далеко за пределы Университета и теперь пугают не только заполошных, резво бегающих студентов. Мне удалось усвоить логику построения текста — Алрат стянула детскую книжицу, простенький сборник сказок для малышни. Но было бы глупо полагать, что на протяжении тысячелетий письменность никак не менялась. Подбираться к рукописям первого столетия следовало плавно, в хронологическом порядке и, желательно, с толком. Слепой вор продолжил бы тащить ненужную макулатуру. Я рассчитывал, что главный архивариус разбирается в книгах лучше меня. Однако он, как и все прочие, видел символы через призму тумана и, честно говоря, не слишком-то ими интересовался. Отморозка больше занимали юные девицы и то, что у них под юбкой. Я довольно долго наблюдал его глазами и поверь, ты не захочешь знать, что он мечтал с тобой сделать, — Алес прикрыл веки и глубоко вдохнул. Костяшки пальцев побелели, прежде чем мужчина сумел разжать кулаки. — Отдавать Хемпела вместе с камнем было рискованно. Старый добрый шантаж обещал сделать из него куда более полезного пособника. Но этот идиот и здесь умудрился меня обскакать. Я носил лакейскую маску, общаясь через браслет Аделари, и не снимал капюшон, а библиотекарь с ходу разглядел во мне черты королевского ублюдка. Кинулся помогать, как рьяная шлюшка, сманившись посулами богатства и знатности, которые сам себе и придумал. Хемпела вдохновлял на подвиги один только вид герцога, стоящего в его заплёванной гостиной. Я всё ломал голову: каким образом архангелы так точно определяют момент кражи? Вот тут мне и пригодился опыт сообщника — после выходки ученицы Алрат, каждый экземпляр пометили особым фиксажем. Взаимодействуя с контрвеществом, нанесённым на все проёмы в здании, он подавал сигнал на пост гарнизона. В условиях библиотеки вытравить состав не получилось бы, а разбирать кладку стены — занятие долгое и почти бесполезное. Патруль давно превратился в круглосуточную охрану, а инженеры проверяют несущие конструкции каждую луну. Я пошёл от обратного — пронёс одну из украденных книг, тем самым включив сигнализацию. У меня было около минуты, чтобы подняться на второй этаж и незаметно убрать экспонат под плащ. Оставалось лишь дождаться свистка и в числе первых выпрыгнуть в окно, которое, кстати, заранее приоткрыл архивариус. Денёк и вправду выдался жарким. В конечном счёте никто бы не пострадал. Откуда мне было знать, что туман заставит Брида Хемпела вспомнить, как ему подсаживали камень? Разве я мог предсказать, что он узнает фигуру, словно бы поджидающую его во мгле на узком мосту, чтобы повторить? И уж точно не предполагал, что трусливый хорёк предпочтёт сдохнуть, чем снова пустить кого-то в своё не отягощённое интеллектом сознание.
Профессор склонил голову набок и вновь принял максимально скучающий вид. Казалось, он готов подпирать собой дверь целую вечность. Впрочем, а что ещё ему оставалось делать?
— Зачем вы всё это рассказали? — промямлила Меральда. Онемевший язык не слушался хозяйку, а взгляд почему-то прилип к той палке в углу.
— А что мне терять? — развёл руками Роз. — Если ты ещё не поняла, за мной охотится не просто кучка бывших царедворцев. У этих неудачников не хватит ни ума, ни фантазии, ни возможностей. — Алес проследил за настороженным взором девушки и невесело фыркнул. — Хотя у тебя есть все шансы опередить фармацию. Могу сымитировать нападение, чтобы суд без проблем принял версию с самообороной. Уверен, когда меня не взяли в Лицей, Мистолия лишилась великого артиста.
Мужчина поднялся и стал пробираться к трости, довольно крепкой на вид, с тупым крюком на конце. Студентка бросилась к выходу, но тот с охотничьим проворством подскочил сзади и повалил её на матрас.
— Ну-ну, дорогуша, не торопись. А как же последний поцелуй приговорённого к смерти?
Меральда сама прижалась губами к нагло растянутой ухмылке. Опешивший профессор даже не сразу ответил, на мгновение застыв нефритовым изваянием. Этим судорожным касанием девушка хотела доказать, что они оба ещё живы. Может, у них нет никакого завтра — фармация выпустит в столицу крылатых химер, зачарованная одежда сплющит хрупкие человеческие тела или кипучий яд изорвёт вены в кровавые клочья. Она не станет загадывать. Не будет строить планы дальше, чем на минуту. Если Алес Роз и впрямь сдаётся, вот так запросто умывает руки, откуда ей набраться смелости, чтобы рассчитывать на что-то большее? Что ещё она может успеть сделать за оставшуюся минуту? Наверное, Алес почувствовал, что ей руководит вовсе не страсть, а болезненное отчаяние, терзающее губы подобно битому стеклу. Отстранился, всё ещё бережно удерживая в ладони её бледное лицо, и нахмурился.