Веридор. Одержимый принц

Литвинова Ирина А.

Сто дорог истоптал, сто дверей открыл,

Сто дев совратил, сто врагов победил,

Через смерть прошёл, тьму людей убил,

Стал прекрасно жесток и — меня полюбил.

И моё одиночество ясно тебе,

Ненависть к миру, неверье себе.

Ты пришёл ко мне, чтоб меня спасти,

Но я уж мертва, милый мой, прости.

Я дала тебе силы без меня жить,

Не хотела тебя своей смертью сгубить.

Так живи, бессердечный, никого не любя,

А за гранью жизни буду ждать тебя я.

Песня все еще звучала в голове Рая, и он, против воли прикрыв глаза, не видел, как с третьего незримого участника дуэли спали пологи и она, плавной грациозной походкой приблизившись к его противнику, нанесла удар кинжалом под четвертое ребро. Сталь пронзила сердце — победа! В следующую секунду силуэт участника начал развеиваться, пока не истаял в воздухе — один выбыл. Если бы Эзраэль мог сейчас мыслить, он бы думал, что сейчас наступил его очередь, и ждал бы пореза поперек горла или клинка в грудь. Но он пребывал

в каком-то странном полусне, не понимая ни где он, ни что происходит. Только прекрасный, такой знакомый и безмерно дорогой голос пробился в сознание. Его Конни вопрошала, обращаясь напрямую к его адской сущности:

— Ты позволишь мне пленить себя?

Конечно же, он позволит! Да если бы она попросила у него жизнь, он бы, не задумываясь, бросил свою жизнь к её ногам!… Добровольное согласие было получено, а ничего больше ей было и не надо.

Спустя пару минут Эзраэль отстраненно отметил, что вокруг его шеи затянулась петля…

Глава 4 (3)

Прекрасный голос до сих пор эхом отдавался в висках, хотя, судя по вернувшемуся мировосприятию, его затащило в портал, протащив через пространство, выплюнуло на землю с высоты человеческого роста. Падать на живот было неприятно, как будто весь воздух одним махом вышибли из легких. Одно хорошо — лицо уткнулось в густую мягкую траву. Все это освободившиеся от наваждения органы чувств восприняли в одно мгновение, но больше времени для осознания, что же произошло, у Синдбада не было. Грубый пинок заставил его перекатиться на спину и уставиться в высокое голубое небо, безукоризненно чистое, но безнадежно испорченное видом нагнувшейся над ним особы. Нет, вообще Лола была достаточно симпатична, но сейчас, с длинными темными прядями, развевающимися вокруг наклонившегося лица, напоминала гаргону. Или красивые черты так обезобразили сверкающие ненавистью глаза и зажатый в руке кинжал.

— Вижу, с тобой добром не договориться, золотому бастарду все подавай. Подачек принцессы не надо, корону подавай? Так получай то, что заслужил! — прошипела служанка, удобнее перехватывая рукоять и всаживая острое лезвие в живот юноше.

Ад не смог даже вскрикнуть, не то что закрыться от удара. Его до сих пор мутило от псевдосмерти на отборе, а сейчас и настоящая подобралась к нему, уже в который раз за последнее время! Но сейчас он был совершенно один, на безлюдной опушке леса, и вроде толпа придворных всего в пятидесяти шагах, за реденькой березовой рощицей, но Синдбад понимал, что не доползет. Кинжал вошел на полную длину, ему оставалось только распластаться на земле и безучастно следить, как скрывается за ближайшими деревьями милая горничная Её Высочества принцессы Кандиды Веридорской, девушка — цветочек с нежным именем Лола. Его убийца.

Надежда была только на то, что еще одного провалившегося претендента выбросит на эту опушку и он успеет привести помощь. Однако секунды его жизни, снова повисшей на волоске, утекали, а вокруг было все так же безлюдно. Конечно, кто же будет шарахаться по лесу, когда в Летней резиденции происходит такое событие! И ведь никто даже почувствовать колебания фона не сможет, напали на него не магией! Бастард от всей души проклинал свою самоуверенность: возомнил себя великим магом и презрительно бросал кинжал — артефакт в дальний угол комнаты, хотя тот всякий раз возвращался на привычное место в его рукав, как и положено метке отбора. И вот для него последнее испытание закончилось, и кинжал не вернулся, а вместе с ним и возможность позвать отца. А он, идиот, не удосужился просто глянуть в библиотеке на плетение купола Жизни! Правильно, зачем ему знать способы остановки или хотя бы отсрочки собственной смерти? Ему же только атаки для поединка нужны! Только теперь остается только молча костерить себя и из последних сил, несмотря на что рассчитывая, хвататься за свое сознание, боясь чуть-чуть смежить веки от яркого полуденного солнца, потому что глаза могут закрыться навсегда.

— Ад!!! — раздался визгливый девичий голосок откуда-то сбоку, и слепящие лучи заслонила другая женская фигурка.

Будь у него хоть капля сил, Синдбад бы досадливо поморщился — Жанет. Боги, вы решили сделать его смерть особо мучительной?! Жестокая насмешка: вместо хоть кого-то адекватного послать ему на помощь девицу, у которой мозгов не хватит хотя бы покричать, чтобы привлечь внимание! Да и зрелище, прямо скажем, не самое привлекательное: зареванное лицо, еще в раннем детстве отмеченное оспой, маленькие глазки, длинный нос, кривые губы. Это отродье кухарки и свинопаса, которые сами про свое чадо говорили: "У нашей дуры ни лица, ни фигуры!" — годилось разве что как бесплатное приложение к постели… хотя нет, тут он загнул, ей и сеновала за глаза, а уж он сам и вовсе заморачиваться не стал, имел её в ближайшем темном углу. Эта девка даже как горничная никуда не годилась, и Конда терпела её постольку поскольку. Надо признать, он сильно просчитался, решив не только попользовать, но и использовать её. Дура не догадалась пристегнуть к платью брошь, отравленную его безупречным изобретением — ядом с временным эффектом "Объятий Вечности" — и сорвала идеальный план! Надо то было всего ничего: сделать так, чтобы принцесса сама случайно укололась сломанной застежкой! И сейчас эта баба только подвывает над

ним! Тьфу, и так рожей не вышла, смотреть противно! Хоть бы вопить начала и причитать, перед кем же она теперь ноги раздвигать будет, может, услыхал бы какой-нибудь озабоченный лакей и примчался бы!

Внезапно бастард почувствовал, как что-то всколыхнулось где-то в районе солнечного сплетения. Это магия Жизни, почуяв, что хозяин вознамерился досрочно прогуляться в царство мертвых, заметалась, не отпуская душу из его бренного тела. Синдбад понятия не имел, что происходит: его зрение вмиг перестроилось, и теперь он четко видел белое свечение жизни в девушке напротив, слух обострился так, что до него доносились удары её сердца и шум бурлящей в артериях и венах крови. Магия Жизни сама к её груди и, связав из сияющим потоком, начала перетягивать жизненную энергию из девушки в парня. Все это Ад понял, только когда сила вновь ударила в нем, вырывая сердце и навалившегося смертельного сна, рука сама выдернула из живота кинжал, но кровь не хлынула фонтаном, потому что кожные покровы наскоро сошлись и на время закрыли рану.

Жанет обессиленно повалилась на траву рядом с ним. Ад чувствовал, что она на грани: сердце её билось все тише, легкие вдыхали все реже. Он взял у девушки достаточно, чтобы дождаться помощи или, на худой конец, доползти до сборища аристократии или заорать на всю округу. Однако тут оживилась Смерть, подкидывая другой вариант: перенестись порталом в свою лабораторию и с помощью своих зелий быстро и безболезненно залечить рану. Только вот одна загвоздка: его резерв был абсолютно пуст. Бастард глянул на Жанет: свечение жизни в ней практически угасло, но остатка её энергии хватило бы на один переход. Не мешкая, Синдбад одним рывком вытянул из неё те крохи, что еще теплились в девичьей груди, разорвал пространство и, не взглянув на бездыханную служанку, перешагнул через еще теплое тело, чтобы выйти уже в своем зельеварском логове. А какой смысл смотреть на трупы? "Будут искать исчезнувшего наследника — найдут девчонку. А не найдут — так сожрут звери," — одобрительно клубилась в душе Смерть, а потом и вовсе забыла про оставшуюся посреди леса выпитую девку, начав подогревать в "золотом бастарде" жадность, злость и ревность.

Глава 4 (4)

Жестокий король нервно мерил шагами подъездный двор перед парадным входом Летней резиденции, периодически косясь на широкое помпезное крыльцо, с которого должен был сойти его соперник. Кандор знал, что не увидит лишь силуэт, который невозможно узнать, и это не могло не напрягать. Разум Его Величества авторитетно утверждал, что скорее всего из широко распахнутых дверей выйдет Джанго. В конце концов брат бывал в стольких переделках и всегда выходил победителем, да и ума вместе с опытом набрался за годы корсарства. Что ему раскидать зеленых мальчишек, чей главный недостаток — юношеская самоуверенность? Не страдали ей разве что Гвейн и Лихой, первый — из-за природной сообразительности, второй — из-за приобретенной за годы скитания по Сарате в качестве изгоя осторожности. Но сердце, вопреки здравому смыслу и собственным намерениям, ждало другого победителя…

Добавлял раздражительности и натирающий запястье нитяной браслет. И как только не рассыпался за столько то лет? Это он только в постоянно активном состоянии сжимается, в повседневной жизни же дискомфорта не вызывал. Но Персивалю, надо же все организовать, чтобы участники боролись в полную силу, в Хаос! Обязательно надо и чтобы артефакты на нем были в боевой готовности, даром что браслет — не часть самого Кандора! Хотя… Он двадцать лет не снимал его ни днем, ни ночью, так что, можно сказать, сросся и сроднился с ним. У Жестокого короля, кроме бытовой магии, было еще одно слабое место: с юности не ладилось у него с менталистикой. Кандор не мог не то что чти-то мысли прочесть, он был не в состоянии поставить простейший блок! От его манипуляций с ментальными потоками, хвала Единому, ничто не взрывалось, но его попытки покопаться у кого-то в голове можно было смело причислять к самым жестоким пыткам! А ведь держать при себе мысли и не давать на них воздействовать для короля обязательно! Поначалу ментальная защита Его Величества была доверена Скомороху, благо, они практически никогда не расставались и маршал Веридора всегда был на чеку. Вечером перед днем генерального сражения с Саратой, унесшего его жизнь, Скоморох, словно предчувствуя беду, подарил другу собственноручно сделанный артефакт — ментальный абсолют, единственный в мире. Кандор до сих пор помнил его слова: "Держи, брат. Теперь часть моей магии всегда с тобой, так что, если на тебя вдруг покусится демоница страсти, защитит даже от Дара Обольщения. Когда меня не будет, он будет блокировать покушения на твою бедовую голову". Жестокий король, как надел его тогда, так и не снимал больше. Знать и даже монаршие особы по нескольку раз обращались к Кандору Х с просьбой продать уникальный артефакт, предлагая баснословные суммы. Каких только предложений не поступало! Принцесса за браслет! Полцарства за браслет! Две принцессы за браслет! Дворец за браслет! Гарем принцесс за браслет! Но, к изумлению всего мира, даже когда Отче предложил в качестве платы никогда больше не совать свой нос в дела Веридора, Жестокий король отказался, заявив, что нос — не самая выдающаяся часть наместника Единого! Надо ли говорить, что род Веридорских в очередной раз доказал, что скандал сопутствует каждому заявлению его представителей?