Veritas
Шрифт:
Горячие ладони правителя съехали на её талию, неприятно будоража чувствительные рёбра. Как назло, наглые пальцы принялись их пересчитывать, Люц вздрагивала от каждого касания.
— Хватит, — прошипела она, но юноша не отреагировал, гладил её и гладил, одержимо, как дикую кошку, которую не оставлял попыток приручить. Взгляд затуманен, зрачки расширены, губы приоткрыты, грудная клетка вздымается от частого лихорадочного дыхания. Фарси нахмурилась. — Да что с тобой?
И вскоре поняла — что. В тусклом свете раннего вечера увидела, как по его облику идёт рябь: морок получеловеческой
Он напился и теряет контроль над магией.
Дыхание перехватило.
Истинный Далеон больше не казался очаровательным лэром: хищной птицей, ожившей горгулий, плотоядным зверем — да. Но не безобидным красивым повесой. От его нового облика у Люции по спине бежали мурашки и волоски шевелились.
Она невольно отпрянула, и король заметил это. Удержал от побега когтистой лапой, и горькая усмешка разрезала тонкие губы.
— Теперь я урод, — заявил. — Ты боишься меня.
— Нет! — чересчур поспешно возразила девушка и залилась краской.
— Боишься, — повторил он и надавил на её лопатки, чтоб притиснуть к себе, но Люц, замычав, упёрлась руками в его плечи. Далеон безрадостно хмыкнул. — Но это ты сделала меня таким. Теперь я как прочие террины — неведомая тварь под смазливой иллюзией, только что-то не вижу восторгов. Я противен тебе.
— Да что ты несешь?! — вспыхнула она и тряхнула кудрявой гривой. — У тебя м-м… — окинула его истинный облик взглядом. — Симпатичные рога.
И правда — полуночно-синие, как сапфиры, тянутся от линии роста волос и изящно загибаются назад, почти как у антилопы, только не такие длинные и потолще.
Король разразился гулким смехом, но девушка не обратила внимания. Подалась вперёд, как заворожённая и выдохнула:
— И глаза такие!.. — «Синие, яркие, невероятные!». Их свечение усилилось, а зрачок сузился в змеиную полоску, губы террина растянулись в плотоядной ухмылке, и Люц не смогла от них оторваться. — Ты стал даже интереснее.
— Или у тебя странные вкусы, — промурлыкал Далеон.
— Не отрицаю, — задумчиво ответила фарси, и юноша набросился на неё. Губы ужалили подбородок, прихватили кожу, скользнули выше. Люция ахнула и спешно задрала голову к небу, чтоб не дать хитрому вассалу поцеловать себя, заизвивалась, но он не отпускал, тянул к себе.
— Стой! — пробормотала она, уворачиваясь от настойчивых ласк, а король принялся расстёгивать её воротник. — Ты что творишь? Напился до потери контроля и совсем с катушек слетел? Как протрезвеешь — пожалеешь обо всём!
— О, нет, нет, нет, — как безумный повторял он, расправляясь с застёжками на её чёрном дублете. Припал губами к обнажённой шее, жадно втянул носом воздух, прикусил клычками и тут же зализал невидимую ранку, Люция задохнулась от ощущений и возмущения. — Хотя бы в моём бреду побудь со мной ласковой.
И столько искренней мольбы было в его тоне и робком взгляде, что у Люц язык не повернулся возразить.
Далеон
Что он подумает о ней? Что она бесстыдница? Ужас! Хотя… террины бывает наряжаются ещё откровеннее, выходят так в общество и совсем не стесняются. Впрочем, чего им стеснятся? Тело хоть частично, но укрыто иллюзией!
— Ты похудела, — заметил он, жадно разглядывая её, словно она была шедевров, вылепленным из глины специально для него. Пф-ф, приведется же!
Люция подавила инстинктивное желание прикрыться и насупилась.
— Мне не всегда удаётся пообедать.
Его дрожащие пальцы нерешительно потянулись к глубокому декольте и застыли в ногте от него.
— Мне это не нравится, — сглотнул террин, а в следующий миг его лапа нагло занырнула под ткань и сжала чувствительную грудь. Судорожный стон сорвался с мужских губ.
Люц охнула и ссутулилась, пытаясь отстраниться, но кто же ей позволит?
Далеон вцепился зубами в сгиб её шеи и запустил под одежду уже две пятерни, отправляя по телу девушки волну мурашек. Закинул ноги ей на бёдра и накрепко прижал к себе, точно поймал в капкан. Люция бессильно билась в его хватке и чувствовала себя мышкой угодившей кошке в лапу, и эта «кошка» уже принялась ею лакомиться.
Король остервенело целовал её горло, ключицы, грудь, урча и тихо порыкивая, будто настоящий дикий зверь, толкался бёдрами ей на встречу, а Люция задыхалась, вцепившись в его изляпанную травой и землёй рубашку, и не знала куда деться о стыда, шока и ещё чего-то порочного, тягучего, что скапливалось внизу живота.
Ясно одно — она больше не вырывалась.
Он поймал губами бусину соска, прикусил, и у Люц вырвался беззвучный стон. Она обессилено упала на Далеона, зарылась пальцами в его тёмные мягкие локоны и прикусила губы, чтоб не издать ни звука. А король… словно сошёл с ума.
Он терзал её груди голодными поцелуями, мял, гладил; то сильно, почти жестоко впивался пальцами в нежную плоть и сжимал зубы, то невыносимо нежно тёрся носом и устами о кожу да дул на ранки.
Люцию бросало то в жар, то в холод, она горела и билась в ознобе, а самое главное — не хотела, чтобы Далеон разжимал свои алчные объятья и прекращал звериные ласки.
Быть может, это она в бреду?
Мечется сейчас на постели с температурой, а безумства с королём ей только грезятся? Ужель она тайно мечтала об этом? Или это вещий кошмар?
Сквозь туман в голове она различила гул приближающихся голосов:
— Ваше Величество! — кричали стражники. — Где вы?!
— Ваше Сиятельство!
— Она-то куда запропастилась? — проворчал кто-то.
— Если и десница пропадёт — Виктор нас убьёт.
И зов повторился.
Люция мгновенно стряхнула дурную негу и дернулась из рук Далеона. Он слишком расслабился и не ожидал такой подлости: выпустил жертву и растерянно моргнул.