Veritas
Шрифт:
Кто проектировал раньше великолепные дворцы города, строил, ваял, разрисовывал, украшал фресками, декорировал и штукатурил, если не итальянцы? Обладателей роскошных дворянских резиденций звали Лихтенштейн, Моллард, Дитрихштейн и Гаррах; но воплощали в реальность их своенравные причуды Мартинелли, Пакасси, Поццо, Нобиле, Ганьола, Дориньи, Бартоли, Аллио, Риччи или Коррадини. Даже императорская резиденция была делом рук одного из моих соотечественников, Лучези; а в большом внутреннем дворе возвышались ворота Пьетро Феррабоско, построенные в XVI столетии. Если еще посчитать полуитальянцев и их потомков, можно было бы сказать, что вся Вена построена
А мой соотечественник Евгений Савойский, уже на протяжении восьми лет возглавлявший придворный военный совет, – разве он не самый славный полководец императорских армий, достойный наследник храбрых Пикколомини и Монтекукколи? Когда в 1683 году город был освобожден от турецкой осады, то в принципе в этом была заслуга поляка, короля Яна Собеского, и француза, коменданта императорских войск Карла Лотарингского, но и не в меньшей мере – двух итальянцев: погибшего папы Иннокентия XI, который созвал и финансировал альянс христианских правителей против турок, и его верного помощника, монаха-капуцина Марко д'Авиано.
Пока я, суетно радуясь своему происхождению, предавался этим размышлениям, в ногах постели я увидел немецко-итальянскую фразеологию, которую подарил мне Атто Мелани: она была напечатана в Вене, но ее составитель, домашний воспитатель императорской семьи, был итальянским священником Стефано Барнабе. Даже немецкоязычные труды придворного проповедника, монаха босоногих августинцев Абрахама а Санта-Клара, были изданы итальянским печатником Вивиани. У нас был святой Франциск, Данте и Колумб, первооткрыватель Америки; мы были народом святых, поэтов и моряков. Почему же нужно удивляться, что первая газета в Вене была делом наших рук? Я начал читать.
Первая заметка была из Лиссабона, и в ней сообщалось о волнениях в королевстве Португалия. Несмотря на войну, новости добирались довольно быстро: статья была датирована 23 февраля, то есть вышла всего полтора месяца назад. Далее следовал рапорт о заседании парламента в Лондоне и о войне в Сарагосе в Испании, где Карл, брат Иосифа I, оспаривал трон у француза Филиппа Анжуйского, внука Людовика XIV. Я пробежал глазами печальные военные новости из Аслана в Крыму и Данцига, пролистнул сразу две страницы и наконец-то нашел кое-что интересное:
Во вторник, 7 апреля, в третий из пасхальных праздничных дней, великая императорская чета вместе со светлейшей эрцгерцогиней, их дочерьми и остальными сопровождающими после обеда направилась в церковь отца босоногих кармелитов в пригороде на Леопольдинзель и слушала там вечерню и литании. В тот же день прибыл турецкий ага со свитой из двадцати человек, и ему было предоставлено жилище в пригороде св. Леопольда, на берегу ближайшего притока Дуная. В день позавчерашний, в полуденный час он получил аудиенцию у их светлости принца Евгения Савойского, который послал ему с этой целью карету с шестью и четырьмя лошадьми…
Далее следовало описание аудиенции вплоть до прощания Евгения и аги. Все это было мне хорошо известно, поскольку я отчасти лично, отчасти благодаря рассказам Клоридии принимал в этом участие. Только одну новость преподнес мне неведомый хронист:
Нынче говорят, что упомянутый принц Евгений собирается отправиться в Нидерланды, чтобы начать подготовку кампании против Франции.
Как я уже имел возможность упомянуть, принц Евгений
За этим следовали новости из Мадрида по поводу назначения генералов, майоров и унтер-офицеров, а под конец – второстепенные сообщения из Парижа и Нидерландов.
Когда я уже собирался отложить «Коррьере Ординарно» в сторону, из него выпал листок. Клоридия, памятуя о моих занятиях немецким, купила кроме прочего «Виннерише Диариум», венскую газету на немецком языке, которая каждые три дня информировала о последних событиях – именно то чтиво, которое рекомендовал добрый Оллендорф. Как и издание «Коррьере Ординарно», «Виннерише Диариум» была за сегодняшнее число; наверное, Клоридия приобрела ее, как обычно, в «Красном Еже», в домике в районе Тухлаубен, где продавались газеты.
Я с трудом принялся изучать первую новость. Только задействовав все свои жалкие познания, мне удалось разобрать, что три дня назад, в среду, император назначил графа фон Шенборн, урожденного Хуго Дамиана, имперского барона Рейхельсперг и Гепенгейм, графа фон Визентхайд и Альт Бизен тайным советником. Полностью удовлетворившись тем, что понял, по крайней мере, суть статьи, я перешел ко второй странице. Здесь сообщалось о прибытии турецкого аги. Чтобы не придавать слишком большого значения страшным османам, сообщение ограничилось восемью строчками, в то время как назначение графа Шенборна тайным советником расписывалось на двадцать пять.
Далее следовали смешанные сообщения из Венгрии, Польши и России (царь готовился к войне против татар), из Неаполя (землетрясение в городе Реджио), из Рима (кардинал Гоззадини благословляет епископа Перуджи). Потом я прочел сообщение о войне в Испании (французский генерал Вандом отступает с четырьмя тысячами пехоты и тысячью пятьюстами всадников в направлении Дофине) и другие новости из всех частей Европы. Поскольку время начало поджимать, я быстро продрался сквозь последние страницы. Здесь всегда печатались объявления, которые жители Вены читали особенно жадно: список лиц всех рангов, прибывших в Вену и покинувших город, крещения, свадьбы и смерти. Мне доставляло огромное удовольствие читать эту рубрику и искать имена, которые были мне знакомы, например имена моих клиентов. Однако сегодня на это не было времени. Я как раз хотел отложить «Виннерише Диариум» в сторону, рядом с «Коррьере Ординарно», когда взгляд мой упал на уведомление о вновь прибывших в город, особенно на одно имя:
Мои глаза в буквальном смысле слова прилипли к странице газеты. «Господин Милан». Милани?
У меня было такое ощущение, словно все колокола города разом забили пожарную тревогу. К удивлению примешивалось некоторое разочарование: после того как я изо всех сил расписывал триумф итальянцев в Вене, такое событие величайшей важности я обнаружил в немецкой газете, а не итальянской.
Я молниеносно оделся, выбежал из дома, громко хлопнув дверью, и бросился к выходу из монастыря. Где же почта? Наверное, на Волльцайле, по крайней мере, мне так кажется. Внутренне я подготовился к тому, чтобы спросить первого встречного, и уже заранее проклинал свой неуклюжий немецкий язык: «Простите, я искать станция почты…»