Veritas
Шрифт:
– Да, в кровать, причем быстро, – сердито ответил я.
– Сегодня вечером состоится снятие.
– Снятие?
– Я ведущий шорист, [23] я должен присутствовать.
– Шорист? Что ты мелешь?
– Умоляю вас, господин мастер, я должен присутствовать.
– Что у тебя там? – спросил я и указал на сумку, в которой что-то шевелилось.
– Хм… летучая мышь.
– Что? И что ты собираешься с ней делать? – спросил я, все больше и больше удивляясь.
23
Шорист – студент старших курсов
– Она нужна мне для того, чтобы не заснуть.
– Ты решил надо мной подшутить? Хочешь нарваться на штраф? Ты ведь точно знаешь, что…
– Клянусь, господин мастер: если иметь с собой летучую мышь, никогда не уснешь. Можно еще поймать пару жаб до рассвета и выколоть им глаза, затем повесить себе на шею бутылочку из оленьей кожи, в которую положить глаза жаб и мясо соловьев. Это тоже хорошо работает, но с летучей мышью как-то попроще…
– Довольно, – с отвращением произнес я, уводя за руку своего странного помощника.
– Умоляю вас, господин мастер! Мне нужно идти. Нужно. Иначе меня не пустят в университет. Если вы пойдете со мной, то все поймете.
Впервые с тех пор, как я его знал, в голосе Симониса слышалось искреннее огорчение. Я понял, что речь, должно быть, идет о чем-то очень важном, и решил, что я ни за что не хотел бы подвергнуть его опасности быть изгнанным из Alma Mater Rudolphina.Кроме того, я знал, что в такое время уже все равно не усну. Остальное довершило любопытство.
Местом собрания оказалась старая квартира неподалеку от Шотландского монастыря. По словам Симониса, ее снимали его товарищи по учебе. Едва мы вошли, как у меня возникло ощущение, будто колдун времени забросил меня в иное столетие. В комнате было полно молодых людей, все они были одеты как древние римляне. На них были тоги и палии, лавровые венки, а на ногах – кожаные сандалии. Некоторые держали в руках свитки, изображавшие древние пергаменты. Единственное, что объединяло все это собрание с сегодняшним днем, было множество пивных кружек, ходивших по кругу и наполнявшихся до краев. Пивной колокол, возвестивший, что пить больше нельзя, отзвенел уже давно, но это, похоже, абсолютно не волновало странное тайное братство.
Симонис вытряхнул содержимое принесенного мешка, протянул мне какую-то одежду, что-то оставил себе. В этот миг его заметили, и я услышал возбужденное бормотание, перемещавшееся из одного конца комнаты в другой.
– Шорист, шорист пришел! – говорили все друг другу, толкая локтем и показывая на Симониса.
Некоторые студенты пошли нам навстречу и принялись обнимать моего спутника. Симонис приветствовал собравшихся широким жестом, на который они ответили аплодисментами. В окружении всех этих развевающихся тог можно было подумать, что ты оказался посреди римского Сената после речи Цицерона.
Внезапно я показался себе несколько потерянным: Симонис, грек, мой помощник, мой подчиненный, был королем вечера. Я подумал о его рассказе сегодня утром: об истории Места Без Имени и его создателе, императоре Максимилиане II. Было совершенно очевидно, что мой странный помощник обладает множеством скрытых достоинств.
Едва он тоже переоделся в римского сенатора, как его повели к небольшой деревянной трибуне, стоявшей посреди зала.
Тем временем я тоже надел тогу и сандалии, которые, впрочем, были мне чересчур велики. Снова раздалось возбужденное бормотание: открылась дверь в смежную комнату, и оттуда вышла группа молодых людей, которые, похоже, вели пленника. Это было довольно необычное существо, казавшееся таковым большей частью из-за своей одежды. На испуганном тщедушном
– Беанус, беанус! [24] – возликовала толпа, стоявшая в зале, когда молодой человек появился на пороге.
И тут же раздалось пение хора, нестройное, но громкое:
Salvete candidi hospites, Corwiviumque sospites, Quod apparatu divite Hospes paravit, suraite. Beanus iste sordidus Spectandus altis cornibus, Ut sit novus scholastichus Provident de sumtibus. Mos est cibus magnatibus… [25]24
Беанус – только что поступивший в университет студент.
25
Дорогие гости,/ те, на ком держится застолье,/ примите то, что/ щедро и старательно приготовил хозяин./ Этот жалкий новичок/ должен пройти испытание полными кубками,/ чтобы стать новым студентом,/ пусть он позаботится о расходах./ Нрав – главное для вожаков… (лат.).
Поскольку посреди этой драчливой толпы я чувствовал себя несколько потерянным, я пошел к Симонису и заметил, что он прикрепил себе к поясу кишечную струну, которую используют для лютен, гитар и теорб.
– Это торжественный гимн, которым приветствуют новичков и объясняют, как стать настоящим студентом, – пояснил он, крича мне прямо на ухо, чтобы перекричать пьяное рычание своих друзей.
– А что означает беанус? – спросил я Симониса.
– О, итальянец, я тоже говорю на твоем языке! – вмешался в разговор высокий студент с большим животом. Глаза у него блестели, лицо было приветливым, щеки толстыми и красными, а густые черные волосы выдавали в нем выходца с Востока.
– Это Христо Христов Хаджи-Танев, – сказал Симонис. – Он из Болгарии, но долго учился в Болонье.
– Воистину, я утолил свою жажду знаний на груди Alma Mater Studiorum, – подтвердил тот, поднимая пивную кружку.
– Теперь он утоляет жажду иным способом, – пошутил подошедший к нам студент, размером со шкаф, представившийся Яном Яницким, графом Опалинским, поляком. – А еще прежде он томился по моей сестре Иде, она, кстати, из балета.
– Молчи, ты, пьянчуга. Беанус, которого другие называют еще вакхантом, – возобновил объяснения Христо, опрокинув в глотку кружку пива, – еще не студент, а значит, даже не мужчина. Он просил, чтобы его приняли в студенты, но характер у него еще зверский, как у свиньи, коровы и осла. Он должен доказать, что в состоянии подняться над животными страстями, однако только когда он пройдет экзамен посвящения, снятия, ему будет позволено стать частью человеческого общества!
– Снятие?