Верная Рука
Шрифт:
— Послушай, Дик: аист всегда первой хватает лягушку, которая громче всех квакает.
— Лягушку? Это ты меня имеешь в виду?
— Да.
— Я — лягушка! Ну, ты хватил! Дик Хаммердал — олицетворение всего, что есть на свете возвышенного, красивого и изящного, — и лягушка! А чем ты, старый кузнечик, отличаешься от амфибии или любого насекомого? Да, да — старый кузнечик, и более никто! Как тебе это сравнение, а, Пит?
— Ничего! Кузнечик по сравнению с лягушкой весьма благородное животное!
— Интересно было бы узнать, что ты
— Смогут, — ответил я.
— Но они не знают, где он расположен.
— Они пойдут по нашим следам.
— Но вряд ли среди них найдется хороший следопыт.
— Я тоже так думаю, но сегодня мы с самого утра скакали по прерии и оставили следы, которые завтра будут читаться еще достаточно четко. Кроме того, среди них есть один человек, который наверняка знает дорогу к Беличьему ручью.
— Кто это?
— Белый шаман.
— Тибо-така? Но откуда этот жалкий подражатель команчам может знать дорогу?
— Он бывал в этих краях раньше, еще до того, как прибился к команчам.
— Но ведь вчера он поссорился с Олд Уобблом.
— Это было вчера, а сегодня все уже забыто. Но даже если я и ошибаюсь насчет примирения, все равно мы для него — враги, раз он присоединился к трампам.
— Если они взяли его с собой.
— Вне сомнения. К тому же ему с ними по пути, потому что он хочет попасть в парк Сент-Луис.
— Иными словами, мы сможем увидеть его целым и невредимым?
— Более того, как только он сам этого пожелает.
— Well! Меня это радует. Малый был хорош после пощечины, так что он очень обрадуется нашей встрече. Я столько раз обегу вокруг него с кулаками, что мои следы можно будет читать потом целый год! — расхорохорился хвастун Хаммердал.
Итак, наш путь лежал через медленно повышающуюся прерию. Горы, казавшиеся нам с утра сплошной непроницаемой стеной, постепенно снимали с себя покров тайны. Во второй половине дня мы подошли настолько близко к массиву Скалистых гор, что могли даже различить оттенки песчаника, кажущегося то розовым, то голубоватым, в зависимости от того, как падали на землю тени деревьев.
Уже смеркалось, когда мы добрались до Беличьего ручья. Расположились в таком месте, где уже останавливались раньше, чтобы не искать новую площадку для лагеря. И все же мы с Виннету на всякий случай дважды за ночь объехали окрестности.
Все вокруг дышало спокойствием, казалось, здесь до нас вообще не ступала нога человека. Ручей делал короткую узкую петлю и исчезал в узкой щели между скалами. Взглянув в эту щель, мы заметили на противоположном берегу огонек костра, скорее тлеющего, чем пылающего. Берег был покрыт густым кустарником, который в те времена рос
Тишина и покой располагали к отдыху, и мы решили поужинать, тем более что еды у нас было достаточно, чего нельзя было сказать о трампах, которым еще нужно было ее добывать.
Во время ужина Хаммердал вдруг раскатисто захохотал и сказал:
— Послушайте, мне только что пришла в голову отличная мысль.
— Тебе? — удивился Холберс. — Какая приятная неожиданность!
— Можно подумать, ты, старый енот, никогда не проносил ложку мимо рта. Если бы умные мысли посещали меня редко, то опозорен был бы в первую очередь ты.
— Это еще почему?
— Как, разве не позором для тебя, воплощения ума и хитрости, было бы водиться с таким болваном, как я?
— Я это делаю только из сострадания, и потому это меня нисколько не позорит.
— Сострадание в данном случае проявляю я, а не ты.
— Ладно, Дик, скажи мне все-таки, что ты об этом думаешь?
— Я хочу позлить трампов.
— В этом нет необходимости. Они и так разъярены.
— Еще недостаточно. Сдается мне, друзья мои, они считают, что мы отправились прямиком к бонансе.
— Что ж, это вполне вероятное предположение с их стороны.
— Не просто вероятное, а так оно и есть. Они думают, что мы отправились туда специально для того, чтобы как-то замаскировать признаки месторождения. У нас есть шанс сыграть с ними славную шутку.
— Какую?
— Мы вскопаем здесь какое-то местечко, потом присыплем его землей, но сделаем это так, чтобы каждому было ясно, что здесь копали. Они попадутся на эту удочку и перекопают здесь все вдоль и поперек.
— Well! И ничего не найдут! — сказал Тресков.
— Я так не думаю.
— Что, что? Не понимаю…
— Если они здесь ничего не найдут, им не останется ничего другого, как начать поиски бонансы где-нибудь в окрестностях ручья. Они будут разочарованы, а я хочу их как следует подурачить и позлить, и так, чтобы они запомнили это приключение на всю жизнь.
— Ладно, не томи, скажи, как ты собираешься это сделать?
— Они должны что-нибудь найти.
— Немного золота?
— Хау! Ты меня не понял. Если бы я был по уши в золоте, то и тогда не дал бы для этого дела ни крупинки, даже ради шутки. Нет, они должны найти здесь кое-что гораздо более интересное, например, некую записочку, очень содержательную записочку.
— С чертежом?
— Точно! И с таким, что подогреет их азарт.
— Да, эта мысль неплоха.
— Плоха она или хороша — какая разница! Это станет ясно, когда она сработает или не сработает. А что ты думаешь об этом, Пит Холберс, старый енот?
— Хм, я думаю, что шутка хороша тогда, когда она удается.
— Не всегда, дорогой друг, — сказал толстяк, обрадованный поддержкой приятеля, елейным тоном. — Ты действительно иногда бываешь не так глуп, как кажешься.
— Да, и именно в этом состоит огромная разница между мною и тобой.