Верни мне мои легионы!

Тертлдав Гарри Норман

— О да! — ухмыльнулся Арминий. — Надо же, мы с тобой думаем одинаково!

— Э, ты можешь сколько угодно толковать о заграждениях, развертываниях и прочих римских премудростях, но не забывай: я устраивал засады на римлян задолго до твоего рождения.

— Конечно. Некоторые, как рано ни начнут, а все никак не могут закончить, — с невинным видом пробормотал Арминий.

— Ах ты, нахальный щенок! — взревел отец.

Но тут же расхохотался.

— Чувствуется, я снова среди своих! О боги, как это здорово! И очень скоро…

— На нашей

земле не будет больше римлян, — договорил за него Арминий. — Разумеется, если все пойдет как надо.

Он пока не хотел прицениваться к еще не родившемуся жеребенку.

— Где твои воины нарезают дерн? — спросил Зигимер.

«Твои воины».

Арминий даже замешкался с ответом, смакуя эти слова. Произнести их было все равно что вручить сыну усыпанную драгоценными камнями застежку, скреплявшую плащ высокородного вождя. От гордости у молодого германца перехватило дыхание, и лишь со второй попытки ему удалось выговорить:

— С той стороны холмов. Римляне не должны заметить ничего подозрительного.

— Ты ничего не упускаешь, — промолвил Зигимер с одобрительным блеском в глазах. — Ладно, коли так, я тоже займусь работой. Хочу внести свой вклад в общее дело, даже если для этого придется таскать грузы, словно быку или ослу.

— Я тоже сам и нарезал, и таскал дерн, — заявил Арминий. — Решил, если остальные увидят, что я работаю не покладая рук, то постесняются лениться.

— Ага, ловкий прием, — согласился отец. — Не то чтобы ты первым до такого додумался, но должен со стыдом признаться: когда нечто подобное пришло мне в голову, я был постарше, чем ты сейчас.

— Вообще-то этому я тоже научился у римлян, — признался Арминий. — Все знают, что бойцы следуют за самым лучшим, самым сильным воином. Так вот, у римлян — и в легионах, и во вспомогательных подразделениях — любой командир старается воодушевить людей личным примером.

— Римляне преподали нам немало уроков, — проговорил Зигимер. — А мы собираемся преподнести им один-единственный: они чужие в нашей стране. Мы пытались втолковать им это, когда я был еще мальчонкой. Может, на сей раз…

— Для этого нам кое-что понадобится, — заметил Арминий.

— Что именно?

— Победа.

XVI

Позади Калд Кэлий слышал привычные звуки, слегка приглушенные плеском дождя. Легионеры, шлепая ногами, тащились по дороге, по которой расползались лужи. Земля по обочинам была еще хуже. Гораздо хуже.

Слегка позвякивали кольчуги. Как и остальные воины, Кэлий протер доспехи и шлем сальной шерстяной тряпицей, что должно было в какой-то мере предохранить доспехи от ржавчины. Но лишь в какой-то мере: когда легионы вернутся в Ветеру, всем найдется, что скрести и полировать.

А что там, впереди? Сквозь завесу дождя он видел пару лошадиных крестцов и сутулые спины кавалеристов. По унылой посадке этих парней было ясно: они отдали бы все на свете, лишь бы находиться сейчас где угодно, только не здесь.

Кэлий

чувствовал то же самое.

Германец, служивший во вспомогательных силах в Паннонии, внушил наместнику, будто в этой части Германии погода лучше, чем в Минденуме. И наврал. Можно сказать, сбыл Квинтилию Вару бракованный товар. Чтоб ему пусто было! От этого бесконечного дождя люди просто сходят с ума.

Кэлий ступил в лужу, которая оказалась глубже, чем он ожидал. Римлянин устало выругался, присоединив свой голос к общему ворчливому хору. Легионеры ворчат, даже когда маршируют в хорошую погоду по мощеной дороге, а здесь ничем подобным не пахло. Разве стоило удивляться, что они проклинали все на свете?

Вода капала с козырька шлема Кэлия. Козырек защищал лицо, но порывы ветра то и дело исправляли эту ошибку, швыряя дождевые струи в глаза, в рот, в нос. С носа тоже капала вода. Кэлий давно промочил ноги; без простуды теперь не обойтись.

«Такое уж мое везение!» — подумал он.

Легионер повертел головой — отчасти, чтобы оглядеться, отчасти, чтобы стряхнуть воду. Смотреть, откровенно говоря, было не на что: куда ни глянь — сплошное болото в пятнах проклятых, набухших из-за дождя луж. И нигде, как еще некоторое время назад заметил Кэлий, ни единого германца. С одной стороны, неудивительно — кому охота соваться в такие топи? С другой стороны, дикарей в Германии уйма, порой они селятся на куда худшей земле, из которой ухитряются выжимать средства к существованию. Чем же им не мила здешняя трясина?

«Может, Вару стоило бы спросить об этом своего ручного германца?» — подумал Кэлий, но тут же снова покрутил головой, на сей раз досадливо.

Проклятый дикарь был в отлучке, занимался своей женщиной. К слову сказать, и отец его куда-то пропал, и никто толком не знал, куда подевался старик и почему. Кэлию все это не нравилось, не давало покоя, словно противные струйки холодной дождевой воды, стекавшие с назатыльника шлема за шиворот.

Вдобавок его внимание привлекла не совсем обычная для этой болотистой местности невысокая, поросшая травой гряда впереди, по левую сторону дороги. Когда Кэлий подошел ближе, он заметил, что на гряде растет не только трава, но и кусты, и низкорослые деревца. Римлянин пытался рассмотреть их получше, но куда там, при таком-то дожде! Он пожал плечами, звякнув кольчугой. В конце концов, в Германии чего только нет. Стоит ли обращать внимание на какую-то дурацкую возвышенность?

«Только слишком уж странно она выглядит», — сказал его внутренний голос.

Калд Кэлий велел себе об этом не думать, но не тут-то было.

«Странно выглядит этот вал, странно!»

Калд Кэлий снова пожал плечами, теперь раздраженно. Если бы впереди появилось что-нибудь неладное, кавалеристы передового отряда уже заметили бы это. А они ехали, как и прежде, явно желая поскорее очутиться совсем в другом месте. То есть чувствовали то же самое, что и марширующий Кэлий. Но у них, по крайней мере, не мокли ноги.