Вернись до заката
Шрифт:
Он вытащил из нагрудного кармана старую затертую фотографию, сделанную много лет назад, когда они с Патрицией только познакомились. Это было в Париже. На фотографии была запечатлена смеющаяся Патриция на фоне Эйфелевой башни. Она выглядела юной и потрясающе красивой. Ветер развевал ее золотисто-рыжие волосы, ее зеленые глаза сияли словно звезды, а миленькое летнее платье подчеркивало все достоинства фигуры. Густав тогда просто не мог отвести от нее глаз, а она пыталась заплатить за обед, хотя было совершенно очевидно, что из них двоих он был явно более платежеспособен. И он вскоре понял, что именно такова была Патриция, в своей
Одно воспоминание об этом отдалось болью в сердце. Глубоко вздохнув, Густав положил фотографию на соседнее сиденье, завел мотор и направил свой серебристый «мерседес» на проселочную дорогу. Между его бровями пролегла глубокая складка. Если он правильно все рассчитал, то он прибудет в тихий городок, в котором жила Патриция, к обеду. Там он поселится в местной гостинице и отправится на поиски антикварного магазинчика, которым заправляет Марион Вильямс. Хочет Патриция этого или нет, но ей придется его выслушать. Густав тешил себя надеждой, что Патриция или ее тетя не закроют дверь перед его носом, не дав ему ни малейшей возможности высказать все то, что наболело.
— Знаете что, мистер Батергейм! Вы можете говорить, что вам угодно, но у меня нет ни малейшего желания сообщать вам, где сейчас находится Патриция. Я уже имела глупость помочь вам несколько дней назад, и с тех пор ее будто подменили. Она настолько подавлена, что я опасаюсь за ее здоровье. А ей и так было нелегко пережить разрыв ваших отношений и потерю ребенка.
— Почему же никто не сообщил мне о ребенке? Почему вы этого не сделали? Как муж Патриции, я имел право знать о том, что она беременна!
Густав мерил магазинчик шагами, еле сдерживая гнев. К счастью, в этот день у Марион не было посетителей. Густав был согласен признать, что был в чем-то не прав. Он даже не винил Патрицию за то, что она скрыла от него свою беременность. Но ее тетя — ее единственная родственница… Почему она не связалась с ним, когда он был так нужен Патриции в час испытаний?
Марион ощетинилась словно еж. Ее длинные топазовые сережки угрожающе зазвенели, когда она невозмутимо скрестила руки на груди и в упор посмотрела на разгневанного мужчину в дорогом костюме, имеющего явный физический перевес перед ней. Его синие глаза метали такие молнии, что он бы в два счета ослепил любую другую женщину. Но не на ту напал! Марион встречала и не таких типов. Она, словно львица, стояла на страже интересов своей драгоценной племянницы.
Никакие запугивания или просьбы не могли разубедить ее в том, что в данный момент Патриции следует держаться подальше от этого человека. Конечно, она не думала, что этот высокомерный Батергейм опустится до умоляющего тона, но даже это не тронуло бы ее сердце.
— Позвольте вам напомнить, что вы отказались от всех ваших прав, когда бессердечно бросили ее пять лет назад, как будто она ничего для вас не значила! Бросили, зная, что родители девочки погибли и у нее никого больше нет в целом мире! Вы не можете отрицать, что поставили ваши честолюбивые планы выше отношений с женой. Как вам не стыдно! Вы обманом женили Патрицию на себе!
— Обманом? Что вы такое
— Конечно же, обманом! Вам вовсе не нужна была жена. Вам следовало знать, что для вас на первом месте всегда останется работа, так зачем же было забивать девушке голову романтическими бреднями? Она такая доверчивая, Густав. Она продолжала верить вам, хотя вы сто раз подводили ее, оставляли одну с ее проблемами. Я-то знаю, сколько раз это было, — она столько раз плакала у телефона, разговаривая со мной! Она говорила: «Ему же не всегда нужно будет столько работать. Однажды мы с Густавом поедем куда-нибудь вместе». Да она была готова целовать землю, по которой вы ходили, не знаю уж, что такого она в вас нашла. И что в результате она получила? Молчите? Вот то-то и оно!
Марион перевела дух и затем продолжила:
— Вы даже не дали ей ни малейшего шанса на примирение. Я не совсем поняла, что там такое у вас произошло, но что я знаю точно, так это то, что вы разбили сердце моей девочке. А когда она еще потеряла этого долгожданного, страстно любимого ребенка… Лучшее, что вы можете сделать сейчас, это уйти и больше здесь не появляться. У вас, по-моему, это получается просто превосходно.
Густав пытался убедить себя, что он заслужил тот гневный нагоняй, который ему устроила Марион, но это ему не вполне удавалось. Гнев требовал выхода. Эта резкая на язык особа заявляет, будто он расчетливо и обдуманно бросил Патрицию, хотя все было вовсе не так. Он видеть не мог, как страдает его прелестная жена, но понятия не имел, что же сделать, чтобы хоть как-то наладить их отношения. У них были разные приоритеты, и с каждым днем пропасть между ними только углублялась.
Быстро разрастающееся агентство требовало его ежедневного присутствия в офисе, о чем он мог сожалеть, но поделать с этим не мог ничего. Да, теперь он понимал, что должен был уделять жене больше внимания и не оставлять ее одну. Он уговаривал себя, что она немножко потерпит, пока дело не пойдет на лад, а потом придет время, когда у них будет возможность быть вместе, завести детей. Однажды он компенсирует ей все те годы, которые она потеряла, ожидая его. Однажды он подарит ей все, чего она хочет… Но это однажды, к сожалению, так и не пришло. Да, его агентство сейчас — одно из самых процветающих в Америке, но он потерял женщину, которую любил, потерял задолго до того, когда навсегда ушел от нее, хлопнув дверью.
К сожалению, к свидетельству о браке не прилагается инструкция, как сделать этот брак счастливым.
Густав горестно вздохнул и рассеянно провел рукой по волосам.
— Конечно, я сам виноват в том, что наш брак развалился. Мы перестали общаться. Даже странно, что Патриция терпела меня так долго.
Его синие глаза, которые бывали холодными, словно лед, сейчас выражали всю ту боль, которая гнездилась в его сердце.
— Неужели она думает, что я мог бы ее бросить, узнав, что она беременна?
Марион отвела взгляд и начала внимательно изучать золотые кольца на своих руках.
— А вдруг бы вы подумали, что она пытается задержать вас таким образом? Не знаю, Густав, не знаю… Кстати, она говорила, что вам нужен развод. Вы решили жениться?
— Нет.
Густав смотрел поверх плеча Марион на ряд часов прошлого века, которые вызванивали наступление нового часа многоголосием колокольчиков и курантов.
— Мы расстались с Эстер, — добавил он, когда трезвон прекратился.