Верните ведьму, или Шахматы со Смертью
Шрифт:
Возле размалеванной вывески «Чары и колдовство матушки Шо» Алисия отчаялась подобрать что-то на подарок Грегори, и только в подтверждение своей глупости зачем-то заглянула в тёмную и захламлённую лавку некой колдующей матушки.
Дым был от островных благовоний, что мигом впитались в одежду и запутались в волосах. Элис звонко и очень неаристократично чихнула, напугав ворону в серебряной клетке. Птица одурев от таких громких посетителей забила крыльями и протяжно каркнула. Пришлось отшатнуться от дикой, хоть и прирученной тварюшки.
Лавка была маленькой, душной, с печью,
— Чем могу тебе помочь? — спросила женщина, сверкнув синими глазами. В ее облике что-то неуловимо изменилось. Как будто какая то напускная убогость исчезла и Элис с интересом заметила, что хозяйка не так стара, как хочет казаться. Лет сорок, плюс минус, и в волосах цвета смоли не было седых прядей.
Дар иллюзий? Хорошее колдовство? Артефакт?
— Не знаю, — растерянно выдала Элис, разведя руки в стороны. — Я просто ищу что-то особенное…
Женщина склонила голову набок и стала похожа на свою ворону. И глаза так же блестели со звериным лукавством. Она звякнула перстнями, с которых свисало по золотой монетке, и от этого лавка наполнилась шумом, перезвоном серебра, которое платили мужчины севера за своих жен, чтобы так вымолить благодать у богов и благословение.
— Тогда возьми путеводную нить.
Глава 4
Путеводная нить.
Странный подарок. И Элис не знала, что это такое в принципе. Заметив недоумение на ее лице, хозяйка лавки повернулась к небольшой полке над окном. Звон монет стал почти оглушающим и Алисия терпела из последних сил, чтобы не зажать уши ладонями. А ещё запах изменился. Стал пряным, вязким, как будто кто-то разлил флакон с настойкой мяты и розмарина.
Элис шагнула к двери и звон металлической задвижки заставил вздрогнуть.
— Не беги, девочка, — прохрипела женщина, заходясь в кашле. — От судьбы все равно не убежишь.
Звучало угрожающе и странно. Словно Элис попала на цирковое выступление с фальшивым предсказателем, и теперь не знала, как отвязаться от приставучего прорицателя.
Женщина развернулась к Алисии и в подведённых углём глазах сверкнуло плохо скрываемое удовлетворение от испуга Элис. Младшая Гордон тут же вспомнила, что она, вообще-то, ведьма, потомственная чародейка и любимая племянница своей тётушки, которая револьверами размахивает проворнее, чем веерами. Поэтому тут же вернув себе самообладание, Элис выпрямила спину, приподняла подбородок и таким взглядом ответила на ментальную атаку хозяйки лавки, что любой маг разума сошёл бы с ума от изобилия матюгов в мыслях порядочной девицы.
— Правильно, — усмехнулась женщина, покачивая пальцем с длинным ногтем, окрашенным с бордовый цвет. — Сглаз либо снимать надо,
Элис хотела было уведомить, что ее благословения похлеще чужих глаз, но тут женщина дошла до прилавка и поставила старую резную шкатулку на полированную поверхность стойки. Щёлкнула антикварным замком из позеленевшей меди, и отбросила тяжёлую крышку.
Звуки стали тише, ароматы — приторнее.
Алисия медленными шагами и почему-то боком, отставив левую руку с защитной руной за спину, приблизилась на пару локтей. Привстала на цыпочки, старалась разглядеть, что лежало на бархатной потёртой подложке. Отсутствие солнечного света и глубокие тени от лампы этому не способствовали, поэтому, под взглядом с издёвкой, пришлось шагнуть ещё ближе.
От шкатулки тянуло кровью и каким-то древним злом, которое все не может уснуть. Но это не оттолкнуло, а наоборот, вызвало бурю эмоций, а слова любимой родственницы, что негоже пальцы свои совать в котёл с зельем, потерялись в памяти. Элис дотронулась до прилавка и закрепила результат, подойдя к нему вплотную.
На чёрном бархате лежала шерстяная нить. Хотя нет. Волосяная. Сплетена она была в тонкую косичку, в каждом звене которой висело по серебряному медальону. Очень мелкому. Почти с четверть ногтя.
Орёл с расправленным крыльями. Бабочка. Перо птицы. Кинжал. Волчья морда. Левкой.
— Что это? — облизав пересохшие губы, спросила Элис, и невесомо коснулась одного из медальонов. В кончиках пальцев зажгло. Как будто дотронулась до горячего молока или вот поймала уголёк из камина. Пришлось убрать руки.
— Путеводная нить… — скрывая усмешку, проскрипела хозяйка лавки. Алисия непонимающе уставилась на женщину, безмолвно требуя пояснений. Но та молчала. Рассматривала.
— Что она делает? — артефакт пел песню голосами старого елового леса, что обычно безмолвен. Но иногда, в непогоду, или после сильного весеннего дождя, он заводил мелодию скрипа стволов, шелеста игольчатых веток и чистой небесной воды, которая стекала слезами по деревьям.
— То, что заставит поцелованного смертью вернуться в мир живых…
Сердце пропустило удар, а потом разогналось, вынуждая все органы работать в ускоренном режиме. Левая рука за спину. Полшага назад. Шелест губ в первых строчках заклинания.
— Не надо, девочка, — скрывая смех, сказала женщина и обошла прилавок. Вытащила льняную нить. — Не надо бояться матушки Шо только из-за того, что она видит больше, чем ты можешь показать.
— О чем вы?
Матушка Шо отмотала два локтя веревки и щелчком пальцев отрубила конец. Свернула в небольшую петлю и положила рядом с футляром.
— О том, что только слепой не увидит на тебе его мёртвых печатей.
И голос такой… Укачивает, баюкает в надёжных руках, и Элис с раздражением сбрасывает с себя путы ментального заклинания на доверие.
— Смотри… — шепчет женщина и касается своим ногтем запястья Элис, которое тут же раскрашивается рисунком почерневших вен, которые уползают под манжеты платья. — Ты — его судьба. Его якорь в мире живых. И заклятие… Боги не любят, когда кто-то играет не по их правилам, а значит оно сработает…