Верните ведьму, или Шахматы со Смертью
Шрифт:
Пространство скрутилось воронкой. В голове резко стало пусто, а потом полно. Руку жгло, словно кисть норовили оторвать, и чем быстрее бежал через свёрнутое время Грегори, тем острее была боль.
Десять шагов и ладонь почти чистое пламя.
Пять. Боль уже невозможно терпеть, но по ней понятно, что выход близко.
Три и огненная нить разъедает кожу…
Один…
Крик огласил поместье.
Грегори свалился с кровати и продолжил орать так громко, что перепугал всех домочадцев. В комнату вбежал бледный Ганс. Следом Гретта. Грегори свернулся на ковре и баюкал опалённую кисть. В голове
— Сэр, сэр… её забрали… её обвиняют…
Кинжал сам прыгнул в руки. Ганс в последний момент успел подставить плечо, чтобы Грегори упал в портал как мешок с дерьмом, а на выходе…
Оказавшись в зале суда, просто выбив собой дверь, Грегори увидел Алисию, что едва стояла на ногах в окровавленном платье с пустым взглядом смертника и первое, что он сделал на инстинктах — это забрал свою силу, которая в центре зала взвыла, встала на дыбы, оголяя пасти и рыча на народ, который требовал хлеба и зрелищ. И получил…
— Право Райнара, — проорал Грегори, ударяя ладонью с начерченной на ней пентаграммой стену.
Глава 48
Грегори поправил воротничок рубашки и незаметно коснулся шеи, там, где по ощущениям затягивалась удавка королевской клятвы.
— Чувствуешь? — спросил Тадеуш и вытащил сигару из-за пазухи. Грегори наклонил голову к плечу и укоризненно посмотрел на запретный для будущего тестя после сердечного приступа табак. Тадеуш понюхал сигару и блаженно прикрыл глаза и, как ему казалось, незаметно потёр грудь, чем Грегори не постеснялся воспользоваться.
— А вы? Чувствовали?
Ни для кого не было секретом, что за спасение Элис Грегори заплатил своей свободой. В тот день, когда руны заискрили по стенам зала суда, корона поняла, что ещё одним верным слугой стало больше. Жалел ли Грегори о своём поступке? Нет. Ненавидел ли? Да.
Элис упала в обморок, едва поняв, что Грегори сделал, и судья тогда заорал, и полицейские дёрнулись, чтобы заковать в кандалы, но Грегори шатаясь прошёл к бессознательной Алисии и подняв её безвольную с пола, объявил.
— Я использую своё право безнаказанного убийства. В мой дом ворвались пятеро во главе с Сандерсом Бернаром и путём шантажа и угроз требовали переписать земли старого герцогства Дебро в пользу семейства Бернар. После чего меня убили. Но я оказался быстрее и, спасаясь, отпустил дар. Это моя сила распяла злоумышленников. Это мой дар лишил их жизни, и сейчас я заявляю своё право на эти убийства, потому что моя жизнь ценнее.
Зал молчал. Все прекрасно понимали, что после такого корона не отпустит Грегори, но вместе с тем и осознавали, что он стал почти смертником и щадить уже точно никого не будет. Кого не успел до этого забрать, точно заберёт позже. Хандинктон, снимая очередную шлюшку, а потом, как жирный боров, заваливаясь спать, мыслить не будет о тонкой нити проклятия, что прицепилась когда-то к его пальцам. Или вот когда судья Смит отопьёт любимого виски из бокала, то тоже не вспомнит про мстительного некроманта, который однажды случайно шепнул о слабых почках и колике. Никто не будет помнить,
Грегори открывал портал в тишине и, коснувшись босыми ногами ступеней дома, чуть обессиленно не рухнул, успел Ганс. Перехватил Алисию и Грегори тогда приказал:
— Лаборатория. Элис.
И Грегори сам вспарывал платье на груди Алисии, чтобы понять, что она не ранена, а кровь…
Мерзкие жадные ублюдки.
Грегори хотелось выйти на главную площадь и отпустить голодный тлен, который пройдёт болезнью, ранами, безумием по прогнившему городу, чтобы в итоге на этой же площади болтались в петлях виселиц мрази, которые вынудили Элис заплатить непомерно высокую цену.
Бедная, маленькая Лис…
И Грегори сам стягивал окровавленное бельё, сам нёс на руках до ванной Элис и опускал в тёплую воду. Она не приходила в себя сутки, а Грегори не видел смысла насильно возвращать Алисию в сознание. Не стоило.
И он просто укладывал завёрнутую в простыню после ванной Элис на кровать и прижимал крепко к себе, не понимая, что безудержный бег сердца, боль в глазах и сбивчивое дыхание — это тоже признаки горя.
А к ночи появился Дмитрий. С подбитым глазом, порванной шинелью и сломанной рукой.
— Вы припозднились, — холодно констатировал Грегори, но всё же пропустил позднего гостя в дом.
— Гриша, я таки опоздал? Или зря вырывался с боем? — Дмитрий ещё и прихрамывал, словно ему не пару телепортов надо было перейти, а как минимум на лошади добираться из Проссии.
— Опоздали или зря вырывались… — ещё сам не разобрался Грегори и одним лёгким движением вправил кость. Князь орал так, словно никогда не приходилось конечности ломать, а потом Грегори наложил лубок и вкратце рассказал, что произошло и что был бы очень признателен, если бы Дмитрий погостил у него какое-то время, потому что…
Айтроби…
Это не тюрьма. Это крепость на окраине Идалии. Туда прибывают те, кто служит на корону и те, кто обязан короне. Отдельные комнаты. На окнах решётки. В Айтроби ожидают королевской аудиенции и иногда ждут годами.
Айтроби — большой замок с фонтаном в центре двора. По весне там ужасно сыро и стены словно плачут. Камень выделяет много влаги, и даже старинные большие камины не справляются.
Айтроби не тюрьма. Да. Только ничем не лучше.
Король снизошёл до Грегори спустя несколько недель, которые тянулись безмерно долго. Письма Дмитрия удручали. Элис пришла в себя, но не совсем. Она словно закрывалась сама в себе, не говорила, с трудом ела и просыпалась только, когда речь заходила о Грегори. И это пугало.
Грегори безумно хотелось быть сейчас рядом с ней. Но король не торопился и даоритовые кандалы, что по обыкновению любой маг надевал добровольно, заходя в замок, раздражали. Хотя Айтроби не тюрьма, вы же помните?
И вот когда тяжёлые двери заскрипели по-особенному…
— Ваше Величество, — Грегори склонился в поклоне.
— Доброго дня, Грегор, — протянул король Александр Третий, который был немногим старше Грегори. — Рад, что вы всё же решились.
Ложь, ибо всем понятно, что Грегори не решился, его заставили сделать этот шаг, подвели под черту, и он собирался разобраться с этим в ближайшее время.