Верное решение
Шрифт:
У меня насос есть.
Он вытащил из ящика шланг и соединил им клапан палатки с выходным отверстием воздуховода системы жизнеобеспечения. Нажав на внешней панели пару кнопок, Тит запустил насос и тот принялся монотонно гудя подавать по нему Лилианскую атмосферу в тонкую камеру между внешним и внутренним слоем палатки. Медленно и едва заметно ткань начала шевелиться. Складки на ее поверхности постепенно разглаживались, а края, свисавшие с фундамента — приподнимались.
Нет, ну что ни говори, а волокна эти — штука крутая, — Тит отошел подальше, чтобы объектив импланта мог захватить всю картину. — Я помню, как впервые услышал о них, когда с Гершманом по поводу его руки разговаривал. Вы его не знаете. Это мой
Он замолчал, оценивая не впечатляющую скорость, с которой надувалась палатка, после чего посмотрел на часы, выведенные на визор шлема и следующий пункт списка задач — транслировавшийся имплантом в мозг.
Да уж… Это надолго. Ладно, пока мы тут сидим, как раз про Гершмана вам расскажу, — он уселся на ящик с проводами и шлангами. — Думаю, он не против будет. Конечно, если это вообще не вырежут в отделе маркетинга… Забавный он мужик. Правда иногда его заносит немного. Он, мягко говоря, не фанат корпоративной системы и считает, что стремление заработать плохо сочетается с понятием справедливости. Но сейчас не об этом. Сегодняшнюю запись в дневнике я хочу посвятить человеческому упрямству. Кому не интересно слушать морали, можете сразу перематывать на тот момент, где я умираю от разгерметизации или голода… Что там первее будет?
В общем, с Гершманом мы познакомились сразу, как только я устроился на работу демонтажником. Меня к нему в бригаду приписали как новичка на замену, где я и проработал три года, перед тем, как попасть сюда. И с самого начала я заметил, что как-то этот мой бригадир дышит странно, с шипением каким-то. Оказалось, что кроме довольно очевидного протеза руки у него имелся еще один, менее заметный — искусственные легкие. По этому поводу у меня тут же возник вопрос, как он ими обзавелся и почему. Из чистого любопытства, конечно же. Некоторые могли бы сказать, что о таких вещах у человека спрашивать не очень культурно, что это не мое дело и вообще, какая разница. И эти некоторые оказались бы абсолютно правы, но я все равно спросил. Чтобы вы понимали, Гершман мужик не из обидчивых, не из нежных, по нему сразу видно. Так что я особо не волновался на этот счет. И история, которую он мне рассказал, послужит отличным примером для той морали, о которой я хотел бы сегодня поговорить.
До того, как стать демонтажником, Гершман сменил несколько мест работы. И одним из них была мебельная фабрика на Земле. Не помню точно, где именно, тут уж вы меня простите. И нет, не подумайте, я не увиливаю или что-то такое, просто у меня с родной марсианской географией беда, а об инопланетной я вообще молчу. Так вот, проработал он на этой фабрике целых десять лет. Трудился честно, отрабатывал каждую копейку. Ну, это из его слов… И вот одним не очень прекрасным днем начал покашливать. Тогда он не придал этому значения. Думал, что простыл где-то и все. Но время шло, простое покашливание потихоньку переросло в настойчивый кашель, и Гершман задумался о походе к врачу. Как любой крепкий и молодой мужик, откладывал он это до последнего, пока совсем не прижало. В итоге анализы показали неоперабельный рак. Причина — длительное вдыхание паров токсичного мебельного клея и деревянной пыли. Результат — удаление пораженного органа.
Казалось бы, что тут такого страшного? Мы живем в век бурного развития бионики, когда любой дальнобойщик может позволить себе две лишние руки, не говоря уже о каких-то там легких. Были бы деньги, а все остальное — дело техники. Но денег у Гершмана, как оказалось, и не оказалось. По правилам начальник мебельной фабрики должен был часть зарплаты сотрудников пускать на покупку страховки, медицинской в том числе. И он пускал.
Я спросил у Гершмана, как долго он курит. Он ответил, что уже тридцать с лишним лет. Тогда я поинтересовался, а могло быть так, что сигареты помогли ему обзавестись раком? Ну, мол, что корпоративная система, это, конечно, да, но сам он тоже не без греха. И тут началось самое интересное. Он уперся рогом. Нет, говорит, и все тут. Виноват начальник, подворовывавший деньги из страховых отчислений, медицинская система, сосущая из обычного рабочего человека последнюю копейку, политики, написавшие паршивые законы, раздутые цены на медобслуживание, ленивые полицейские, невнимательные налоговики… Все, кто угодно, но только не он. И я его в чем-то понимаю. Человеку нужен враг, в этом нет ничего страшного. Просто иногда этот враг он сам. Из-за своего упрямства Гершман отказывается смотреть правде в глаза. Он не хочет понять, что сам является частью проблемы. Ведь для того, чтобы изменить это, ему нужно будет самому измениться, а это прямая угроза личности. Эго такого не любит. Для него это равносильно маленькой смерти.
Вы можете спросить, откуда обычный демонтажник знает такие вещи, и, тем более, говорит о них с такой уверенностью? А это все потому, что я сам не без греха. У меня в жизни тоже не все гладко… — он замолчал на какое-то время, обдумывая следующие слова. — Двенадцать лет назад я убежал из дома. Поссорился с родителями… крепко поссорился, и убежал.
Мне тогда было шестнадцать. Гормоны играют, кровь кипит, член в штанах не удержать… Горячая голова — так меня можно было назвать. И нет, для тех, кто уже успел сделать какие-то выводы, уточню, хулиганом я не был. В драки ввязывался, конечно, не без этого, но исключительно по глупости или из-за гонора, но от злобы — никогда.
И вот, случилось то, что случилось, шестнадцатилетнему мне на пути повстречалась девчонка. Умная, красивая… Имени ее я вам не скажу, но скажу другое — влюбился я в нее моментально. Как говорится, с первого взгляда. Я сразу понял, что должен на ней жениться. Вот как увидел ее, так сразу и понял. Хотите верьте, хотите — нет, — он опять замолчал, а после продолжил: — Мы переспали с ней на вечеринке, и она от меня залетела…
Я хотел оставить ребенка. А почему нет? Тогда я думал, что готов, что могу справиться с чем угодно. Горячая кровь кипела в пустой голове. Взрывоопасная смесь… А мои родители были категорически против. Они говорили мне вещи, которые я не хотел слышать. Тогда я думал, что они поступают так только, чтобы удержать меня рядом, но теперь, оглядываясь назад, понимаю, они хотели, как лучше для всех. Они знали, как будет лучше для всех. А я уперся рогом и сбежал из дома вместе со своей будущей женой.
Не могу сказать, что наша жизнь была простой. Двое несовершеннолетних на Марсе многого не добьются. Я бросил школу и пошел работать в шахты. Соврал про свой возраст, чтобы меня взяли. Да им там, по большей части, было плевать. Наоборот, такой работник как я был для шахты выгоднее всего. Бесправный, беззащитный, платить можно меньше.
Мы едва сводили концы с концами…
Что-то меня немного занесло не туда. Сейчас для морали эта часть моей истории не важна.