Верное решение
Шрифт:
Тит установил еще два маячка и прошел в общей сложности около пятнадцати километров, прежде чем решил остановиться на привал. На голую землю садиться он не стал. Хотя его и манила романтическая идея, поджав ноги, сидеть на собственной планете, глядя на махину газового гиганта, греющегося в солнечных лучах, но памятуя об угрожающе-низкой лилианской температуре он побоялся отморозить себе задницу, а потому просто слегка присел, зафиксировав экзоскелет в коленях, тем самым превратив его в своеобразное сидение.
Ухватившись губами за питьевую трубочку, тянувшуюся из наспинного модуля прямо в шлем, Тит сделал несколько больших глотков заранее припасенного энергетика и перевел дух. Притяжение планеты ощущалось уже не так отчетливо, как в первый день. Мозг постепенно
Отпив еще немного энергетика, Тит похлопал ладонями себя по голеням, чтобы хоть как-то разогнать остатки крови, не выдавленные компрессионным бельем.
— Ну, бывало и хуже, — сказал он сам себе, понимая, что хлопки не помогли. — Такими темпами до палатки можно и калекой дойти… Нужно еще немного посидеть. А раз такое дело, значит самое время для обещанной истории.
Был у меня в средней школе закадычный друг. Имени я вам его не скажу, так лучше будет. Но для простоты рассказа, пускай его будут звать Остин. Так вот, какое-то время мы с этим Остином были не разлей вода. У нас с ним была одна из тех мальчиковых дружб, что кажется тверже любой скалы, пока не наступает период полового созревания, а вместе с ним не приходит миленькая девчонка, быстро доказывающая, что ничего вечного в мире не существует. Но сейчас не об этом. Да и, наверное, не об Остине как таковом. Эта история о его отце, которого я назову Джеком. Ну, чтобы у вас в голове сложился нейтральный образ. Эдакий незаполненный шаблон среднестатистического мужчины, которым в сущности Джек и являлся. По большей части.
Ведя дружбу с Остином, я частенько оказывался у него дома. Иногда мы просто забегали что-нибудь перекусить, а иногда засиживались допоздна, играя в игры. Ну, знаете, обычные детские дела. И я волей-неволей знакомился с его отцом. Джек был обыкновенным работягой, пахавшим полную смену с семи до шести, семь дней в неделю в депо, обслуживавшем вагоны «Магвея». Для тех, кто не знает, это основная сеть монорельсовых поездов, соединяющих колонии Марса. С работы Джек всегда приходил уставший, говорил мало. Только за ужином. Остальную часть вечеров проводил перед экраном, смотря всякий мусор, чтобы хоть как-то расслабиться. Баночка-другая пива были его несменными компаньонами в этом деле. Но не больше. Алкоголиком Джек не был. По крайней мере пока у нас с его сыном была дружба. Его лучше будет назвать пивным энтузиастом. Норму свою он знал хорошо, но иногда, когда денек выдавался особенно скверный, он мог принять лишнего. И тогда из него начинало выливаться все то, что успело накопиться с прошлого раза. Что самое интересное, происходило это по определенному шаблону. Я его заприметил не сразу, но после видел совершенно отчетливо.
Первым делом Джеку нужно было завестись, набрать обороты, как старому двигателю внутреннего сгорания. И начинал он обычно с того, что спорил с новостями, уличая всех тех, кого там показывали в воровстве, коррупционных заговорах, распутстве… «Все они там проститутки и жулики», так он говорил. Да, как сейчас помню. Вообще, человеческая память — удивительное дело. Тут не всегда точно можешь сказать, что на завтрак ел, зато такие вещи будто вчера случились… — Тит задумался ненадолго, после чего вернулся к рассказу. — Так, ладно, на чем это я там?.. А, да, про шаблон. К тому моменту, как Джек входил во вкус, новостной выпуск обычно уже заканчивался, и он включал что-то совсем раздражающее. Какое-то реалити-шоу или что-то в этом духе.
Ту пору своей жизни он всегда описывал с неким трепетом, с любовью. Все тогда было лучше. И люди честнее, и воздух чище… У меня иногда складывалось ощущение, что он говорит о каком-то совершенно другом Марсе и я что-то упускаю. Но, повзрослев и немного поумнев, я понял, что это было не так.
Шаблон Джека заканчивался тоже всегда одинаково. После пары-тройки историй его батарейка садилась, и он уходил спать, чтобы утром встать как ни в чем не бывало и снова пойти на нелюбимую работу к начальнику уроду, маленькой зарплате и в целом несчастливой жизни. Чтобы накопить злости на всех вокруг и самого себя, выпить лишнего, излить душу выпуску новостей и присесть на уши своему сыну с очередной историей из распрекрасной молодости.
В те годы я особо не думал о том, что случилось с Джеком. Мне он тогда казался просто занудным выпивохой, ничего больше. Но сейчас мне его действительно жаль. Ведь этот человек застрял в собственном прошлом. Он стал его заложником. Не видя дороги вперед, Джек стал смотреть назад, в те годы, когда его молодое тело видело мир совсем по-другому. Когда кровь кипела, дружба казалась вечной, а каждая влюбленность превращалась в самую настоящую любовь. И что самое главное, похмелье на утро не вызывало желания умереть.
Наш с вами среднестатистический Джек сломался. Как плохо написанная программа, он уперся в трудность, которую, не смог преодолеть. А может не захотел… Так или иначе, теперь мне кажется, что такая жизнь, существование по шаблону ради мимолетной радости от воспоминаний о том, чего уже не вернуть — самое страшное, что может случиться с человеком. Ведь мы с вами и так живем в мире прошлого и единственное, что нам остается — это смотреть в будущее.
Вот такая сегодня мораль…
Тит помрачневшим взглядом окинул равнину. Говоря о чужом несчастливом прошлом, он нехотя вспомнил и о своем. Совсем недавнем. Когда его собственный сын отказался от него. Когда он назвал его по имени. В этот момент Тит явственно ощутил запах бара «Синее смещение». Так, будто снова очутился там, хотя их сейчас разделяли многие сотни световых лет. И голос Аврелия прозвучал в его сознании так же отчетливо. И боль в груди тоже была как настоящая.
«А может я тоже Джек? — подумал Тит. — Не смог преодолеть преграду, не решил задачу и теперь пытаюсь убежать от нее? Только не в воспоминания, а к черту на рога.»
Ответом на эти вопросы стал звонкий щелчок. Маленький круглый камешек, размером не больше ногтя на мизинце, подхваченный порывом ветра отскочил от другого камня, побольше, и угодил прямо в визор шлема скафандра.
Тит удивленно заморгал, затем поднял камешек, повертел его перед глазами и положил в свободный кармашек на поясе с инструментами.
— Правильно, — он через силу улыбнулся, окинув взглядом горизонт, — так мне и надо. Раскисать он удумал…
Тит выпрямился, отпил еще немного энергетика и побрел дальше по каменистой равнине, без устали борясь с налетавшими порывами ветра, чтобы установить оставшиеся маячки.