Верное слово
Шрифт:
– Если он признаваться не хотел, скрывал, что «серафимы» живы, – то что ж сейчас-то так запросто всё выложил?
– Да мало ли! – отмахнулась Рыжая. – Соврал. Про Симу и девочек ничего не сказал, наплёл, как Скворцову: дескать, какая-то фашистская некромантия пробудилась, бомба неразорвавшаяся сдетонировала и из болота чёрт знает что полезло. Мёртвые маги – лучшее тому подтверждение… Пепел в банке. А может, всё ещё проще: «серафимов» он боится куда больше, чем начальства. Любого.
– Так увидят все – Кощей, эти гвардионцы его бывшие из свиты, наши из института, тот же Преображенский –
– Думаю, ничего они не увидят, – горько шепнула Маша. – Попробуют консервацию, сунутся. Шарахнут по ним девчата, прикинувшись нечистью, чтоб напугать, – и напугают. Тогда военные оцепят лес и зачистят с безопасной дистанции. Прошло то время, когда с монстрами грудь на грудь сходились. Потёмкину все в институте верят, слово его – закон… Помнишь «Карпатскую аномалию» в пятидесятом? Её бы исследовать, неспешно и осторожно, а точно так же, бамс, истребительный полк ОсНаза, и пожалуйте бриться. «Потерь убитыми и ранеными не имеем». А что там такое было, как образовалось – так и не выяснили. Так и тут, боюсь, случится, если мы с тобой не поторопимся.
Ночь выдалась глухая и беззвёздная. Луна скрылась под толстым облачным одеялом, лежит и нежится.
Уже знакомой тропой бежалось легко. Даже слишком. Игорь всё удивлялся:
– А как же они тебя отпустили? И не задержали, и не попросили о помощи? Не мобилизовали на худой конец?
Машка не отвечала, только тянула за руку, боясь опоздать.
Уже за мостом, когда свернули в заболоченные леса, она вдруг сказала:
– Я тут считала вчера, считала… до посинения. Не получится замок вынуть. Знал Арнольдыч, что делал.
– Неудивительно, что знал. Только зачем мы тогда мчимся туда сломя голову?
– Увидишь, – отрезала Машка. Кажется, она уже пожалела, что проговорилась.
…Серафима ждала их одна, у самого первого замка. Отыскали его не сразу, по искажениям Машиных засечек – даже сама староста седьмой группы не смогла сразу точно определить, где что заложено.
– Давайте скорее, – бросила Зиновьева, когда они втроём стояли у вырезанного на мёртвой берёзе круга с точкой посередине.
– Ты не сомневаешься, что мы сумеем? – не выдержал Игорь.
– Ты – не сумеешь, – безжалостно отрезала Сима. – Мария – она да.
Игорь криво усмехнулся, стараясь не выдавать обиды.
– Серафима… А где остальные девушки? Где вся седьмая? И кто смотрит за Сашей?
«Чёрный ангел» пожала плечами, выдохнула облачко гари.
– Остальные готовятся. Нам солдат сдерживать и магов, когда полезут. Мы ж не звери, Машенька, кого-то за собой тянуть. Решение о трансформации сами принимали – по глупости детской, по недомыслию, но сами. Если узнают о нас – трибунал ждёт многих, кто нам приказы отдавал, не одного Виктора Арнольдовича. А позор… Мы с девчатами решили – аномалию отыграем. Если не получится у тебя, пусть накроют – и всё, баста, отмучаемся. А пока там моя группа театр разводит – действуйте. Времени у нас мало.
– А если не полезут? Если с дистанции? – опять не смолчал Игорь.
– Злишься? На себя злись, двоечник, – равнодушно ответила Серафима. – Не смогут
Глаза у Маши сузились.
– Игорь не двоечник. Это раз. А во-вторых, не забывайте, Серафима Сергеевна, что десять лет и впрямь не зря прошло. Маги у нас до многого додумались, чего вам и не снилось, не в обиду будь сказано. А в-третьих… в-третьих, я тут подсчитала кое-что, кое-какие формулы вывела. Благо по диплому как раз частным случаем теории Решетникова занималась. Вы-то его не знаете, он в начале сороковых только азы сформулировал, а мы его уже вовсю изучали. На вот, смотри, коль разберёшься, – и Маша протянула Зиновьевой несколько мелко исписанных шестиэтажными формулами листков.
– «Коль разберёшься»?! – не на шутку обиделась староста седьмой группы. – Дай сюда, девочка! – Щелчок пальцами, вокруг глаз Серафимы на миг вспыхнуло фиолетовое гало. – Не забывай, у меня девятнадцать по Риману!
– Здесь не Риман важен, здесь мозги требуются. – В язвительности Маша ничуть не уступала «ангелу». – Вот, смотри, преобразование как раз для воздушной стихии. Пламя как фактор смещения… раскладываем в ряд, преобразовываем по Лейбницу, а потом…
– М-гм… – промычала Серафима, яростно растирая ладонью лоб. – Лейбниц, да, а потом? Что за функция?
– Решетниковская, третий тип. При вас этого ещё не было. Смотри, вот сюда, задано на всём пространстве магоопределения, но граничные условия не позволяют осуществить переход, матмодель как раз для вашего случая! Видишь?!
– Уг-гу… – Как Серафима ни храбрилась, но спрятать горькую растерянность до конца не удавалось. – Л-ловко, нечего сказать! Ну, а дальше-то что? Что дальше?
– Что дальше? На вывод глянь. Число это у нас уже числом Решетникова зовётся. Минимальная величина для единиц, осуществляющих переход. Смотри! Что видишь?!
Машка сейчас была поистине страшна. Словно вновь на фронте, поднимая в контратаку заколебавшуюся роту.
– Какое число видишь?!
Серафима потупилась, хрустнули судорожно сжатые пальцы.
– Девять…
– Девять вас должно быть. Девять. Не восемь и не десять, понятно?!
– Н-ну и что? Нас девять и есть…
– Ты считаешь, что Саша справится? Это ж не иголку с Кощеевой смертью сломать, это замок Потёмкина вытащить!
– Н-нуууу…
– Не «нууу», а сюда смотри! Вот что каждая из вас сделать должна! Вот это преобразование… и вот это… А трое – ещё и вот это.
У Симы вдруг сделался вид записной отличницы, внезапно не выучившей урока.
– Н-не понимаю, – призналась она. – Нас по-другому учили.
Игорь только сейчас смог заглянуть девчонкам через плечо. По страницам, едва различимым даже и при ночном зрении, бежали вереницы формул, заканчивающиеся в самом низу страницы размашистой цифрой «9», жирно обведённой и трижды подчёркнутой.
– Не потянет ваша Швец, – жестко бросила Маша. – Тут, как я уже сказала, не сила требуется, а ловкость и аккуратность. И знания. И холодная голова. Она это дать сможет?!