Верность джиннии
Шрифт:
— Не торопись, — пробормотал он, но в гортанном голосе слышались удовлетворенные нотки.
Чуть отстранившись, он подвел ее руку к своим чреслам, к мужской плоти, которая так дерзко упиралась в ее живот. Даже в теплой воде она казалась горячей и пульсировала при малейшем прикосновении. Он медлил, оставляя решение за ней. Но для нее уже все было решено. Глупо или мудро, но она хотела этого. Хотела его.
— Да, — прошептала она, отвечая на его молчаливый вопрос.
Глядя на нее горящими глазами, он сжал ее бедра и бесконечно
Теплые губы коснулись ее трепещущих ресниц, щек и губ, пока она не стала дышать ровнее.
— Так лучше?
— Да…
Искра наслаждения вспыхнула в ней, и она невольно вздрогнула. А когда он, чуть отстранившись, снова вонзился в нее, она поняла, что ее тело приняло его власть над собой. Его губы скользнули от мочки уха к шее, затем к тонкой ключице и дальше…
Он снова опустил голову к ее груди. Язык обводил розовые кружки, лизал, возбуждая в ней жаркое, настойчивое желание. Марджана бессильно обмякла, прижимая свою трепещущую плоть к его губам и что-то бессвязно бормоча, содрогаясь от ощущений, таких исступленных, что, казалось, она сейчас обратится в пламя.
Потом его великолепные руки снова скользнули между их телами, а большой палец нашел скользкий бутон, скрытый в женственных складках.
— Нет… — инстинктивно вырвалось у нее. Дрожа, она попыталась высвободиться, избавиться от пугающей настойчивости.
— Да, — настаивал он, не позволяя ей освободиться.
Одна рука по-прежнему сжимала ее бедро, пальцы другой продолжали ласкать набухший бугорок. Темные волны наслаждения неустанно бились о берег ее желания, пока боль не стала отчаянно острой. Исполненная безумной чувственности, Марджана стала бешено извиваться. Долгий протяжный стон вырвался у нее. Пальцы впились в бугрящиеся мышцы плеч, когда жидкий огонь охватил ее.
Она льнула к нему, беспомощно содрогаясь, крики раскалывали тишину ночи, огненный ад продолжал бушевать, такой мощный, такой опустошающий, что она окончательно потеряла голову.
Ошеломленная, опустошенная, она рухнула ему на грудь, слушая оглушительный стук его сердца, нежась в его объятиях.
— Я и подумать не могла… — Прошло немало времени, пока она наконец смогла говорить. — Наверное, именно это и называют маленькой смертью.
— Именно это.
Она расслышала улыбку в его голосе, почувствовала, как его губы прижались к влажным локонам на ее виске.
— Но есть и кое-что еще, милая.
— Еще? — недоверчиво рассмеялась она.
— Больше, гораздо больше.
Он слегка шевельнул бедрами, чтобы она почувствовала всю силу его возбуждения. Марджана, мгновенно задохнувшись, чуть отстранилась и взглянула в его потемневшие глаза.
—
— О да. Могла бы не просить меня об этом…
Он снова сжал ее бедра и стал раскачиваться, прежде чем медленно вошел в нее. На этот раз он был так же осторожен, но она по-прежнему чувствовала, каких усилий это ему стоит. Лицо словно осунулось, губы плотно сжаты, дыхание так же затруднено, как у нее. Она почувствовала его отчаянное желание, когда его губы стали слепо искать ее рот, слышала это в его голосе, когда он прошептал в ее губы:
— Исцели меня, мой светлый ангел.
Эта мольба окончательно сломила ее сопротивление. Его темное желание наполнило ее нежностью, потребностью излечить его истерзанную войной душу. Ее руки крепко обвили его, и она вернула жаркий поцелуй, вложив в него все, что таила от самой себя все эти годы.
Вся ее ночь принадлежит этому великолепному мужчине. Она сделает все, чего он захочет. А он, это было столь очевидно, хотел отдаться лунному свету, очарованию страсти этого острова.
И самой Марджане.
Свиток второй
— Но, девочка моя, так нельзя! Ты молода, красива…
— Кара!..
— Не спорь. Ты красива, умна. Мужчины смотрят тебе вслед даже здесь, на острове. Думаю, что и в столице они не дают тебе прохода.
Марджана усмехнулась. Ее-то не трогали даже самые откровенные взгляды. Никто ей не был нужен. Почти никто…
— Тебе нужна семья, дети.
— Кара, я врачеватель, лекарь… Не думаю, что найдется мужчина, которому понравятся мои занятия. Благородные ханым не варят бальзамов, не перевязывают огнестрельные раны, не закрывают глаза умершим. Единственное, что им может позволить муж, — это щипать корпию, беседуя с подругами о столь важных для них предметах, как новая брошь или новый любовник…
— Иногда новый любовник — это очень важная для женщины тема, поверь.
Карима улыбнулась — и Марджана вернула ей улыбку. О, ее наставница могла вскружить голову и султану, и даже Папе Римскому… Если бы захотела.
— Милая моя Кара, мне никто не нужен! Мне не нужен глупый муж, а умного мне не найти. Мне не нужен богатый муж, потому что я и сама не бедна, да и слишком хорошо знаю, что есть истинное богатство… Мне не нужен муж, которому я не могла бы открыть всего…
Карима замолчала. Да, служение Марджаны давно уже стало самой ее жизнью. Мало кому из нормальных здравомыслящих мужчин понравится, когда жена среди ночи бежит в госпиталь лишь потому, что пора менять повязки или поить раненого микстурой. Не говоря уже о большем…