Верность
Шрифт:
Только что пробили полночь. Начался прилив. Ночь безлунная, пасмурная. Магазин «Труд» белоэмигранта Головачевского был давно заперт, но внутри горел свет и было шумно. Вокруг поставленного перед прилавком стола на скамейках и стульях сидела почти вся «особая боевая группа» во главе с её начальником капитаном 2 ранга Хрептовичем. Здесь были старшие лейтенанты Гедройц и Евдокимов, сотник Лисицын, корнет Рипас, жандармский вахмистр Шутиков, прапорщик Трутнев, капитан Нахабов и ещё около десятка белоэмигрантов. Стол был уставлен стаканами, полными и пустыми бутылками, завален кусками кое-как нарезанного хлеба, ломтями колбасы и вскрытыми консервными
– Трутневу больше не наливайте, – строго заметил Хрептович, – он совершенно пьян. Выведите его на воздух, облейте холодной водой.
На его слова никто не обратил внимания, и скоро Трутнев, потеряв равновесие, рухнул под стол, где его стошнило. Гедройц с брезгливой гримасой подобрал ноги.
В этот момент раздался условный стук в дверь. По знаку Головачевского китаец-бой впустил в магазин новое лицо.
Это была женщина, высокая блондинка в черном плаще, синем берете, черных с красным кантом офицерских галифе и щегольских хромовых сапогах. В руке она держала стек.
Все притихли. Она окинула собравшихся насмешливым взглядом:
– Здравствуйте, господа! Вижу, я к вам попала в разгар подготовки к боевой операции. Едва не опоздала. Ну-ка, командир, налейте мне стакан вашего пойла, – совсем не по-женски приказала она Хрептовичу.
Тот засуетился и налил полный стакан коньяку. Залпом осушив его, она вдруг пришла в ярость:
– Все пьете, христолюбивое воинство! – и взмахом стека сбросила со стола стаканы и бутылки. – Вы хуже детей! Опоздай я на полчаса, и все вы были бы годны к единственной операции – дрыхнуть вповалку до вытрезвления!.. Поднимите его! – властно приказала она, указав стеком на Трутнева.
Головачевский и Евдокимов вытащили из-под стола обмякшее тело прапорщика, но Трутнев не мог ни стоять, ни сидеть и, как только его выпустили из рук, снова сполз под стол.
– Ладно, оставьте, – сказала баронесса. – Это ваша первая потеря, командир, и, заметьте, ещё до вступления вашей доблестной группы в бой.
– Я его предупреждал, баронесса, – начал Хрептович, но она уже не слушала:
– Ну как, господа офицеры? Можете ещё соображать?
Все замычали и закивали головой, Гедройц сделал страдальческую гримасу и обеими руками стал растирать живот.
– Вы что, Станислав Цезаревич? Больны? – спросил с тревогой Хрептович.
– Весь вечер, Виталий Федорович, у меня острые боли в желудке, – простонал Гедройц.
– Перед сражениями это у некоторых бывает, – вмешалась баронесса, – медвежья болезнь. Только что-то очень уж рано она вас посетила. Но ничего, пройдет… Итак, начнем. Первое – сведения о противнике: корабль стоит на прежнем месте и на нём никто ничего не подозревает. Командир Клюсс на берегу в объятиях супруги. Штурман Беловеский ещё днем увезен мичманом Добровольским в Ханчжоу. Они вернутся только завтра. Старший механик предупрежден и постарается к ночи покинуть корабль, а если это не удастся – запрется в каюте. Старший офицер должен заболеть той же болезнью, что и его сиятельство. – Баронесса кивнула головой в сторону Гедройца. – Судовой врач, подозревая приступ аппендицита, немедленно отправит его в госпиталь. Как только увезут старшего офицера, комиссар или пошлет кого-нибудь, или сам поедет за командиром. Но на
– Ещё бы, баронесса! – польстил ей Евдокимов. – У вас опыт «Патрокла»!
Пропустив эту реплику мимо ушей, она продолжала:
– Если ваше нападение произойдет своевременно и внезапно, не будет оказано никакого сопротивления. Теперь о нашей доблестной группе: абордажной партией командует сотник Лисицын.
Все, кроме самого Лисицына, удивленно уставились на Хрептовича, который один сохранял олимпийское спокойствие.
– Все садятся в один большой сампан. В другой такой же сампан садятся нанятые мною китайцы. Они отчалят несколько раньше и отвлекут внимание вахты. Сампаны подходят с разных бортов, абордажники к борту, обращенному к Путу. Это потому, что между правым берегом и «Адмиралом Завойко» нет стоящих на якоре судов. Поняли?
Все закивали.
– Сампан с китайцами наваливает на скулу корабля, и его пассажиры поднимают галдеж. За это им уже заплачено. Пока они галдят и дрейфуют, на другой борт решительно и бесшумно высаживаетесь вы. Команду разоружаете, комиссара арестовываете, а в случае сопротивления ликвидируете, выставляете свою вахту. Вахтенным начальником – старший лейтенант Евдокимов. Если будут трупы, свои или чужие – безразлично, убирайте их в реку. Только не забудьте, как это в песенке… такая душещипательная… ах да: «к ногам привязали ему колосник»… Ещё не испугались, храбрые офицеры?
Гедройц скорчил страдальческую гримасу и стал снова растирать живот. Баронесса продолжала:
– Но самое страшное не это. Если будут тяжелораненые большевики, поручите их заботам господина Шушкова. Он знает, как с ними поступить. А потом колосник – и в реку. – Взгляд её стал мрачным и жестоким. – Что поделаешь, господа, на войне как на войне… Вот, собственно, и всё. Захватив корабль, без шума и стрельбы, стрелять можно только во внутренних помещениях и только в крайних случаях, даете условный сигнал клотиковой лампой. С берега приезжает капитан 2 ранга Хрептович и вступает в командование вновь обретенным русским кораблем… Ясно?
Все, кроме Лисицына и Хрептовича, удивленно переглянулись. Хмель сразу прошел. Молчание нарушил Нахабов:
– Отлично придумано, баронесса, но не совсем ясно. Мы захватим корабль, а наблюдающий с берега Хрептович, когда всё завершится, приедет и вступит в командование. А если неудача – возьмет рикшу и поедет домой отдыхать после бессонной ночи и пережитого волнения! Я, знаете, не моряк, но абордаж не так себе представляю. Сто лет назад капитаны бросались на абордаж со шпагами в руках, впереди своих команд.
У Гедройца забегали по спине мурашки. «Нет, я не поеду», – про себя решил он. Вмешался Евдокимов:
– В эпоху парусных флотов, Петр Саввич, такие эпизоды бывали. А теперь век пара и электрического телеграфа. Если капитан второго ранга Хрептович будет убит или даже ранен, все наши усилия, а возможно и жертвы, пропадут даром. Мы ведь завтра должны делать вид, что он вступил в командование самым обыденным способом, а не в результате абордажного боя. Если Хрептовича не будет, юридически командиром останется Клюсс до нового приказа адмирала. А его скоро получить не удастся.