Вернуть Эми
Шрифт:
Здесь дети тоже есть. Немного. Они кричат, смеются, бросают в ходячих палками и камнями.
Это какой-то паноптикум. Правда.
Уже темно, в неверном свете факелов площадка в центре выглядит сюрреалистично. Киношно.
Диксон тянет меня на трибуну, чуть в стороне ото всех.
На нас косятся, похоже, уже многие в курсе конфликта, о котором я сама не в курсе. Здесь все знают куда больше меня.
Мерл, о чем-то переговорив с Жюли, скалится и картинно снимает
Зрители орут.
Он выкрикивает что-то, поднимает руки вверх, кидает взгляд на Жюли, мирно сидящую рядом с
Губернатором, опять скалится.
Выходит Мартинез, крутит битой. Я смотрю, не отрываясь. Страшно. Черт. Как страшно!
Я нервно сжимаю рукав куртки Дерила, он что-то успокаивающе ворчит.
Мартинез ищет по толпе, находит меня взглядом, нахально подмигивает.
Я поспешно отворачиваюсь, слушая гневное сопение Дерила.
— Нарывается, сука, нарывается…
— Дерил…
— Все нормально будет. Мерл его уделает.
— Но зачем? Что это за ерунда, Дерил? Почему вы мне не говорите ничего с Мерлом?
— Чтоб лишний раз не тряслась. Тебе-то по-любому нечего переживать.
— Как это нечего? Как это???
Я возмущенно тараторю, пытаясь переключиться с происходящего ужаса, и потому не замечаю, как начинается драка. Не бой. Драка.
Мерл уклоняется от нападающего Мартинеза, ржет, периодически достает его здоровой рукой.
Он очень быстрый. Невероятно для его комплекции.
И возраста.
Дерил напряженно следит за перемещениями брата по рингу, бормочет одобрительно:
— Не потерял форму, старый черт…
Я тоже вижу, что форма явно не потеряна.
Несмотря на то, что Мартинез моложе старшего Диксона лет на десять точно, и по размерам мускулов даже и превосходит. И бита его так страшно свистит, что мне ее слышно даже за азартными выкриками зрителей.
Он, как и Диксон, играет на публику. И, когда промахивается, эффектно крутит битой над головой, делая вид, что так и должно быть.
Мерл что-то оскорбительное кричит, подзывает к себе поближе жестом.
Мартинез кидается, бита ухает и бьет в асфальт. Ровно в то место, где только что стоял Диксон.
Дерил одобрительно свистит.
Я выглядываю из-за его плеча, замечаю напряженный взгляд Жюли.
Она перестала жаться к Губернатору и теперь следит за дракой. Всполохи огня окрашивают ее лицо нервным румянцем. Глаза блестят.
«Она же волнуется за него! — Неожиданно доходит до меня, — реально волнуется!»
Тут Жюли ахает и непроизвольно прижимает руку к губам. Дерил рядом резко подается вперед, а я развернувшись, вижу, как
Сердце останавливается, я вцепляюсь в рукав Дерила с такой силой, что ткань трещит.
Мне кажется, что все в этот момент замирает.
Даже ходячие перестают хрипеть. И длится эта секунда непозволительно долго, как эффект слоу мо на экране.
А потом все становится очень быстрым.
Мартинез с хеканьем опускает биту.
Его лицо, с оскаленными зубами, смотрится в свете факелов страшной индейской маской.
Дерил вырывает рукав из моих сведенных пальцев и спрыгивает на арену.
Я, не удержавшись, вываливаюсь следом.
В тишине ахает Жюли.
Мерл успевает откатиться и одновременно жестким ударом подсечь ноги Мартинеза.
Мартинез с грохотом падает.
Мерл вскакивает и прижимает острие ножа к его горлу.
Секунда оцепенения, тишины.
И на меня обрушиваются, кажется, все звуки мира разом.
Орут зрители.
Матерится восхищенно Дерил.
Хрипит Мартинез.
А Мерл продолжает выступление на публику. Поднимает руку, добиваясь тишины.
И потом, когда все замолкают, показывает на меня:
— Эта баба теперь моего братишки. Его зовут Дерил Диксон.
13. Эми
— Слушайте, но это же ужас!
Я раздраженно выдыхаю и с громким стуком ставлю кружки с виски на стол.
— Осторожней, киска, — цедит Мерл, — разливать пойло — не дело.
Я только злобно смотрю на него.
Но старшему Диксону, как всегда, на мои взгляды плевать. Он сидит, развалившись, у стола и выглядит очень довольным собой.
Счастливым даже.
Его брат, как и положено законченному мерзавцу, невозмутимо курит и щурит на меня холодные хитрые глаза.
Я невольно вздрагиваю каждый раз, когда ловлю на себе его обещающий взгляд.
Кого-то заводит опасность и перенесенный стресс.
И этот «кто-то» — не я.
Меня до сих пор колотит.
Вот как началось с арены, будь она проклята, так и бьет до сих пор.
А, пожалуй, и сильнее, учитывая то, что проклятые Диксоны только сейчас изволили открыть рты и поведать мне прекрасную традицию этого города — отдавать все, на что у ребят-добытчиков глаз упадет, им.
Тряпку, еду, оружие, машину… Женщину. В разумных пределах, само собой. И то, что не пригодилось Губернатору.
Если на вещь было желающих больше, чем один, и, если они не могли договороиться друг с другом миром, то устраивали вот такое вот субботнее шоу.