Вернуть мужа. Стратегия и Тактика
Шрифт:
Максим останавливает движение моих пальцев на своей шее и, крепко сжав мои руки и глядя мне в глаза, говорит:
– И не за владение этой информацией, Варежка. А за ее неразглашение. Причем гарантированное по самому высокому разряду. Поэтому сейчас важно не только сохранить бизнес, но и остаться с чистой репутацией, без нее бизнес такого уровня бессмысленен. А отец явно переоценил себя и свои силы.
– А эта история с Натальей Сергеевной, - аккуратно подбираю
– Мне показалось, что Константин Витальевич действительно переживает за жену. И вы оба хотите...
– Мы оба хотим, чтобы она ничего не узнала!
– Максим неожиданно хватает меня за плечи, словно только убедительных слов недостаточно, и меня надо держать возле себя, крепко, сильно.
– Просто не узнала. Ты пойми, то, что было скрыто о ее прошлом, лишает ее будущего. И это тоже вопрос репутации. Сделали это еще ее родители, воспользовавшись помощью серьезного человека. Сейчас поздно говорить об этичности сделанного. И ты должна понимать, что это нарушение закона, за которое еще никто не ответил.
Максим отпускает меня так же неожиданно, как схватил. И у меня тут же возникает ощущение потери, разорванности нашего единения:
– Я готовлюсь к разговору с мамой. Да. Нам с отцом важно сохранить ее здоровье. И его слова о серьезном нервном срыве - не рисовка и не блеф. Столько, сколько мы женаты - столько лет мама наблюдается у серьезного специалиста.
Максим пересаживает меня со своих колен на диван, наливает в бокал для шампанского гранатовый сок и залпом выпивает.
– И теперь это единственное, что нас с отцом объединяет. Если... когда я разберусь с этим делом, мы с отцом разделим бизнес. Маме надо, несмотря на относительную молодость, менять сферу деятельности. Скрывать ее прошлое опасно для нее самой. Слишком много человек, возможно, владеют информацией. Удивляюсь, как ее еще не получили Юлия с заказчиком. Просто не знают, что в эту сторону можно рыть. Пока нас только трое, вернее, с тем чиновником четверо.
Максим ерошит волосы незнакомым мне жестом отчаяния:
– Хотя... Сама понимаешь... Не сам же он уничтожал документы о мамином... о попытке суицида. Был какой-то исполнитель. И не один, не два. И люди на скорой. И работники реанимации. И психологи с психиатрами, которые с мамой работали. И полиция. И ее тогдашние сослуживцы, хотя от них было скрыть проще всего, подруг и друзей у мамы не было.
Мне бесконечно жаль несчастную мать и ее обеспокоенного, страдающего сына. Максим с болью смотрит на меня и продолжает говорить, словно тоже спешит выговориться:
– Ты представляешь себе, сколько это людей? Мамин отец, мой дед, был птицей высокого полета. От него и первоначальный капитал, и связи самые нужные отцу достались после свадьбы. Дед тогда всё использовал, что мог. Счастье, что Москва - огромный
– И в репутации семьи, - вдруг отчетливо осознаю я и нервно сглатываю, только сейчас прочувствовав всю глубину отчаяния Максима, который столько лет винил себя в поступке матери.
Глаза наполняются слезами. Хочется выть от досады и боли, но я не вою, а говорю, стараясь быть убедительной:
– Твоей вины ни в чем нет. Тебя обманул отец. Вернее, дал тебе обмануться.
– Я так не думаю, - по красивому лицу мужа ходят желваки.
– Если все вскроется, репутации отца будет нанесен серьезный урон. Но не смертельный. Бизнес он удержит. Никто в семье, кроме деда и бабушки, не знал о сделанном. Мы с отцом узнали за пару дней до бабушкиной смерти. И это тоже не доказать. Но моя задача, чтобы никто ничего никогда не узнал.
Никто. Ничего. Никогда. Между этими словами Максима и им самим стою я и весь мир.
Муж ласково смотрит на меня и говорит:
– Я хочу строить свою карьеру по-человечески, без скелетов в шкафу. Это важно для нашей семьи. Нашей с тобой, Варежка. А значит, надо закрыть эту семейную страницу, не открывая ее.
– У тебя обязательно получится!
– тяну я руки к Максиму с желанием обнять.
– Ты все для этого сделал. Пусть этот скелет так и сидит в шкафу.
– Да. Они пока даже не нюхают в этом направлении. И на тебя никто не выходил. Я правильно понимаю?
– Максим целует мои протянутые к нему руки.
– Нет. Не знаю, - тут же пугаюсь и теряюсь я.
– Только Константин Витальевич. И Ермак.
– Ермака я проверил. Это просто талантливый баскетболист, влюбленный в мою жену, - строго говорит Максим и внимательно на меня смотрит.
– Я не давала повода!
– возмущаюсь я.
– Давала, - возражает Максим, меняя взгляд любящего мужа на взгляд прокурора.
– Ты красивая, добрая, открытая, очаровывающая всех, с кем общаешься.
– Это обвинения?
– таю я от неожиданных комплиментов мужа.
– Это приговор!
– сурово заключает Максим.
– И вы приговариваетесь... (эффектная пауза) к совместной жизни со мной .
– Надеюсь... (не менее эффектная пауза) ненадолго?
– кокетничаю я, получая наслаждение от нашей игры.