Вернуть на круги своя
Шрифт:
— Знаю. Старик Рейн — Виленский довольно подробно обсказал, как все было… и очень похоже, что он не солгал… — Мой собеседник выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, и в очередной раз резко сменил тему, заговорив холодным, официальным тоном. Знакомая тактика… и предвещает скорый взрыв. — Вот что, господин статский советник… Завтра, в полдень, я принимаю нового посла Иль — де — Франс, вам надлежит быть на церемонии вручения вверительных грамот. Это ясно?
— Будет исполнено, ваше величество.
Государь посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, и тут, гнев разгоравшийся в
— Черт знает что, а не подданные! Творят, что хотят… Прав был отец, менять вас надо, не реже, чем раз в десять лет! Так ведь… обрадуетесь же, как же, новое дело поручили! И одному богу известно, чего вы там наворочаете в своем усердии… — Государь тяжело опустился в кресло, отдышался и поднял на меня уже почти спокойный взгляд. — Твое да Телепнева счастье, что старик на себя всю вину за молчание взял. Но с этого дня… Отчет, только передо мной. Ни Кабинет, ни новый секретарь отныне вам не указ. Только передо мной, ясно?!
— Так точно, Государь. — Я даже каблуками щелкнул, мысленно обрадовавшись, что больше не надо будет «лить воду» перед Кабинетом, отчитываясь по «училищу» и отбрехиваясь от глупых придирок военного министра и его коллеги по делам просвещения. Достали, ей — богу.
— Иди уже. — Махнул рукой Ингварь Святославич, спустив пар, и добавил, когда я уж было развернулся к выходу из кабинета. — И не забудь, в воскресенье у моего младшенького день рождения. Ждем с супругой на ужин… вместе с семьей. Отпразднуем, в узком кругу… по — домашнему, так сказать.
— Что, и Ярослава с собой взять? — Деланно изумился я. — Он же младенец! Помилуйте, Государь.
— Паяц. — Хмыкнул тот. — Сыновей оставь. А вот жена и дочь, чтобы были непременно.
— Ага, стало быть, и наследник обещает прибыть к празднику. Государь, дозвольте и моему первенцу на ужин прийти… и тестю… с шурином.
— Этим пиратам и контрабандистам?!.. — Ужаснулся Государь и, вдруг хохотнув, согласился. — А что? Приводи. Посмотрим, насколько серьезен мой сын в своих намерениях. Но смотри, спуску ему не давать. Уговор?
— С превеликим удовольствием, Ваше Величество. Уговор. — Я предвкушающе улыбнулся, и Ингварь Святославич вздрогнул. А когда я закрывал за собой дверь кабинета, из — за стола явственно донеслось: Бедный Олег… Если выстоит, на будущий год отдам ему Тверь в управление.
Что ж, сурово, но… верно. Будущий Государь не имеет права на слабость, тем более, перед лицом превосходящего числом противника.
Аве, братья Стругацкие и их хит на все времена: «Понедельник начинается в субботу»!
Эпилог v.1.2
Я взглянул на вытянувшегося у открытой двери дворецкого в безукоризненно черном сюртуке и белоснежных перчатках и, улыбнувшись, вышел на улицу, где меня уже ждал экипаж из Кремля. Конечно, Сварту далеко до лоска покойного ныне Грегуара, но у него есть одно неоспоримое преимущество: с отставным фельдфебелем я могу быть уверен, что в моем доме нет никаких французских ли, имперских или каких иных шпионов. А Грегуар? Ну что, Грегуар…
Уже сидя на заднем сиденье черного «Консула», я машинально взглянул на свои затянутые в тонкую замшу перчаток руки и, на миг сжав их в кулаки, откинулся на высокую спинку мягкого дивана. Да, своего бывшего дворецкого, я удавил голыми руками, там, в подвале Роскилльской ратуши, вечером следующего дня, после встречи со своей семьей, Грязная, вообще — то, история, и имеет лишь опосредованное отношение к той интриге, что провернула камарилья Рейн — Виленского для ликвидации изрядно опостылевшей всем участникам, проблемы каперства в Варяжском море… ну, и получения контроля над Зееландом, конечно.
Но ведь никто не просил того же Грегуара сотоварищи выполнять заказ французских дельцов, сделавших определенные выводы из смерти господина Боша, и решивших, почти не рискуя, поживиться, так сказать, прямо с чертежного стола. Это уж, когда не вышло украсть новые проекты, а вокруг меня завертелась карусель опалы, французские деляги решили усугубить ситуацию смертью моих близких, и ждали, что я, смывшись в Европу, прямо — таки паду в их дружеские стальные объятия.
Да и вообще, думать надо, прежде чем тянуться за длинным банкирским экю, будучи на государственной службе. Тогда, самому Грегу, придумавшему способ, как вытащить князя — изгоя в Европу, не понадобился бы господин Сегюр, засвидетельствовавший смерть агента дипломатической разведки Иль — де — Франс… «Корнету», мелкому письмоводителю Особой Канцелярии, не пришлось бы сначала работать осведомителем и связным меж людьми барона Сен — Симона и боярином Шолкой, и потом «пытаться бежать» от охранителей князя Телепнева, да и сам, заигравшийся с агентами иностранных разведок, продавшимися дельцам под красным щитом, боярин Шолка, так яро меня ненавидевший, не пустил бы пулю себе в лоб… по предложению суда чести Зарубежной Стражи.
А, ведь этих смертей можно было бы избежать… Впрочем, как и многих других, но уже не связанных с попыткой французских «деловаров» заполучить в свое распоряжение патенты для новых производств. Те, произошли из — за грандиозной аферы, блестяще провернутой Телепневым и Рейн — Виленским, довольно быстро сообразивших, как можно использовать попавший им в руки козырь в виде странного, но вполне вменяемого человека, чья кровь столь похожа на, казалось, давно утерянную кровь печально знаменитых князей Старицких.
Собственно, тогда, двадцать лет тому назад, и началась эта долгая и, черт побери, красивая интрига русского стола, со становлением нового князя Старицкого, его стремительным, по здешним меркам, взлетом и старательно раздуваемой известностью…
После истории с морским круизом, Телепнев и Рейн — Виленский ввели — таки меня в курс дела… правда, выбора не оставили, но за то Телепнев уже расплатился своей битой физиономией.
А затем, в рамках той же интриги, было не менее громкое, оглушительное падение, апофеозом которого, стала моя «эмиграция» и последовавшее за ней приглашение данами, «в гости». Естественно, никакие французы здесь не учитывались, и их фигуры были сметены с доски, можно сказать, одним ударом.