Вернуть на круги своя

Демченко Антон Витальевич

Ничуть не сомневаюсь, что господа из Нордивк Дан также рассчитывали прикормить опального князя, правда, цели у них были совсем иные. Договор об аренде Зееланда, вотчины Старицких, им как кость в горле был, а тут, такая возможность окончательно прибрать к рукам остров, закупоривающий выход из Варяжского моря… но, Государь успел первым. Он, вообще, как незабвенный Кристобаль Хозевич Хунта, любит успевать первым. Вот, пусть теперь и возится с новой территорией Руси.

Улыбнувшись при мысли, что этот чертов остров больше не имеет ко мне ни малейшего отношения, я облегченно вздохнул. Со времен нашего лихого наскока на Зееланд прошло уже шесть лет, и два года минуло с того момента, как Государь удовлетворил прошение о включении Зееланда в

состав Руси, а я все еще никак не могу поверить, что этот геморрой остался позади… Сколько копий было сломано в сражении с упертыми бургомистрами, членами Законодательного Совета, сколько уговоров и сладких речей… Иногда, мне казалось, что здесь не поможет даже ощутимый перевес уездных голов — выходцев из Руси… Конечно, это было не так и, вздумай мы обойтись решением большинства, я все равно подал бы прошение, и Зееланд перешел бы под руку Государя, но… Важно, очень важно было проделать все так, чтобы решение это было одобрено Законодательным советом и Основой Ландтага, единогласно, чтобы не было ни единого намека на то, что не весь остров просится под крыло Руси, и следующие выборные и подумать не могли развернуть оглобли в обратную сторону. Справились, уговорили… И вот, уже два года я наслаждаюсь своей свободой от княжеской власти… и чертова барона Рунге, за четыре года моего правления умудрившегося напрочь вынести мне мозг своими протокольными штучками.

Мои размышления и воспоминания прервала остановка автомобиля. Как оказалось, мы уже проехали мимо ворот Детинца, и привезший меня роскошный 'Консул' остановился у небольшого крыльца с шатровой крышей, прилепившегося прямо к кремлевской стене. Широкоплечий атаманец распахнул дверь авто и я вышел на широкие ступени, ведущие к тяжелым и низким дверям, под охраной еще двух казаков. Кто — то скажет, что я и сам мог бы открыть дверь, но сей протокольный момент, в отличие от многих традиционных «реверансов» является частью системы безопасности, так что, проще подождать, пока охранник изобразит швейцара у дорогого отеля или ресторана, чем выпрыгнуть из машины самому, а потом долго подсчитывать дырки в собственном теле, проклиная тот день, когда на вооружение русской армии поступили скорострельные карабины, пули из которых выстреливаются таким же конструктом, что удерживает в воздухе новомодные летательные аппараты, развивающие просто — таки сумасшедшие скорости…

— Ваше сиятельство, следуйте за мной. — Подскочивший ко мне в холле, слуга предупредительно принял у меня трость и пальто со шляпой, в которую я закинул перчатки и, не глядя, протянул руку с вещами куда — то в сторону. Тут же возникший рядом слуга чином пониже, забрал у проводника мои вещи и так же незаметно исчез. А мы двинулись в сторону широкой лестницы, ведущей на второй этаж.

— Его сиятельство, князь Старицкий, к Государю. — Провозгласил слуга, едва мы оказались в приемной личного кабинета Ингваря Святославича. Референт за огромным, но девственно чистым столом, кивнул и, поднявшись, отвесил короткий поклон.

— Доброго дня, Виталий Родионович. Я доложу о вашем приходе Его Величеству. — Прошелестел он, и скрылся за массивной, украшенной затейливой резьбой, дверью, отделяющей кабинет от приемной.

— Государь вас ждет. — Заявил референт, спустя минуту вернувшись в приемную.

Покрутив головой, чтобы хоть чуть — чуть ослабить давление жесткого воротника — стойки вицмундира, я глубоко вздохнул и решительно шагнул вперед. Это приглашение во дворец было для меня достаточно неожиданным, так что я просто не знал, к чему готовиться, но на всякий случай… в общем, кто бывал в кабинетах большого начальства, тот меня поймет. Вроде, и не натворил чего — то уж совершенно дикого, но мандраж бьет… И это несмотря на то, что после моего короткого «правления», Государь стал относиться ко мне, скорее как к соратнику, вроде того же Рейн — Виленского, к примеру, или Телепнева… С которым и позубоскалить можно, в меру, само собой, и дела вести, не опасаясь камня за пазухой. Поначалу

меня это удивляло, потом привык, но мандраж перед вот такими неожиданными встречами, никуда не девался, стабильно накатывая на меня перед дверью его кабинета. Это, как с миной… вроде знакомая конструкция, известная до последнего винтика, но, не дай боже саперу расслабиться хоть на миг, и эта «добрая знакомая» запросто разнесет его в клочья.

— Государь, вы звали меня? Я пришел. — Дверь бесшумно закрылась за моей спиной, и я отвесил своему «начальнику» короткий поклон.

— Проходи, Виталий Родионович, проходи… — Прогудел Ингварь Святославич из — за маленького, «секретного» стола… Я подошел ближе, и Государь, смерив меня долгим, абсолютно нечитаемым взглядом, вздохнув, толкнул по лакированной крышке стола какую — то бумагу. — Взгляни… Мне интересно, что ты скажешь по этому поводу.

Аккуратно, двумя пальцами взяв предложенную бумагу, я бегло ее прочел и пожал плечами.

— Полагаю, это донос на меня.

— Четвертый за этот год! — Неожиданно рявкнул Государь и, вырвав у меня из рук бумагу, зачитал вслух, мастерски подражая гнусавому тону одного из своих придворных лизоблюдов. — … В ответ, сей бесчестный негодяй отхлестал меня ножнами моей же шпаги и, заявив, что в иной раз просто выкинет меня с балкона, удалился, трусливо уклонившись от вызова на хольмганг!.. И можешь мне поверить, Виталий Родионович, остальные отличаются от этого доноса лишь в деталях…

— Ваше величество, вы приблизили к себе этих людей, значит, они вам для чего — то нужны. Не могу же я нарушить ваши планы, отправляя их на тот свет, одного за другим? — Пожал я плечами.

— Но зачем, скажи мне, зачем ты вообще их позоришь?!

— Прошу прощения, Государь… Вы же знаете, я зверею, когда слышу эти чертовы сплетни о Ладе! Сколько лет прошло, а свет никак не угомонится. И ладно бы, болтали «старожилы»! Молодежь — то безусая, куда лезет, а? В общем, пусть скажут спасибо, что я никого из них и в самом деле на хольмганг не вызвал.

— А что? Может и стоило бы, а? Распластал бы парочку охламонов своей знаменитой лопатой, глядишь, остальные — то и угомонились бы. — Неожиданно тихо предложил Государь, совсем не по — монаршьи, подперев щеку кулаком.

— Только в обмен на очередную ссылку в Каменград. — Буркнул я, и встрепенулся. Даже мандраж пропал. — Ва — аше величество, а с чего вдруг такое неожиданное внимание? Помнится, за последние два года, я не один десяток высокородных охламонов окоротил, а тут…

— Сын просил. — Со вздохом признался Государь. — Он, на прошлое Рождество с твоей Беляной познакомился, они же погодки, помнишь… А потом узрел, как ты боярина Мала в окошко вышвырнул… Вот и обеспокоился.

— Вот как… Опасается, стало быть, его высочество, наследник. — Протянул я. — Правильно делает. Я ведь на него и Родика спустить могу… с тестем на пару, вот уж кто, действительно, звери лютые. За Белянку, любому высочеству горячих насуют. И вообще, девочке только через месяц тринадцать исполнится! Рано ей еще об амурах думать, пусть выучится спокойно… Вон, графиня Смольянина на нее не нарадуется…

— Да тебя, старый лис, даже Рейн — Виленский уже боится. Весь двор мне запугал. А уж ежели еще и родственнички твои пожалуют… — Неожиданно фыркнул Государь, но тут же посерьезнел. — Учти, как только решу оставить сыну стол, первым делом тебя в отставку отправлю. Негоже Государю бояться начальника собственной контрразведки.

— Когда? — Тут же встрепенулся я. Вот будет счастье, когда с меня это «мучилище» снимут.

— Как ты там говорил? «Закатай губу», да? Еще лет пятнадцать — двадцать тебе этот воз тащить, не меньше. — Прищурившись, усмехнулся Государь. Нет, все — таки долгое общение со мной, изрядно испортило речь Его Величества… И это притом, что я — то в его присутствии, обычно предельно корректен! Вот, как, а?!

— Эх, а счастье было так возможно… — Вздохнул я. Но тут Ингварь Святославич посерьезнел и я подобрался. Шутки кончились.