Вернувшийся из навсегда
Шрифт:
Шум иных открывающихся дверей и донёсшееся до беглеца полумычание:
– Здесь дыма нет! Поднимаемся наверх!
Из чего стало понятно, что вниз, скорей всего, лестницы нет. Да и прущего сразу за ним следом узника пара сразу заметит. А на поясах у них что-то просматривалось, возможно, инструменты, но могли быть и парализаторы. Поэтому землянин решил рискнуть открыть двери одного из лифтов и заглянуть в кабину. Обычный, грузовой, на рядах кнопок обозначения – от минус восьмого до плюс третьего.
«Суки, на самый низ меня заперли! – негодовал Светозаров. – Но
Он знал, что два этажа коммуникаций начисто перекрывают влияние поля, мешающего «проходчикам». Поэтому уже на пятом, а уж тем более на четвёртом подвальном этаже можно будет шагнуть в подпространство. И руки сами нажали кнопку с обозначением «минус четыре». Дверь закрылась, лифт тронулся с довольно жёстким ускорением, ну и на индикаторе цифра восемь сменилась на семёрку. Потом нехотя на шестёрку. Из чего стало понятно, что межэтажные расстояния чуть ли не втрое больше среднестатистических. А вот до «пятёрки» лифт так и не доехал! Встал резко, как будто во что-то упёрся! И оказавшийся в ловушке пленник чуть не завыл от тоски и безысходности.
«Отбегался!..»
Но осматриваться в лифте стал с большим тщанием и, как ни старался, камеру так и не заметил. Видимо, лифт вообще не для людей предназначался, а для роботов. А потом и свет потух, погрузив узника, рвущего на себе волосы, в полную темноту и прострацию.
По какой причине лифт остановили? По причине пожарной тревоги или подозревая в его внутренностях рвущегося на свободу мятежника? Скорей всего, по совокупности факторов. А вот включат ли питание снова? И продолжит ли кабина после этого движение вверх?
Что больше всего добило Петра, так это светлое мельтешение прародительниц искорок, которые стали появляться вокруг его ауры во время попыток шагнуть в подпространство. То есть до свободы ему оставалось всего лишь несколько жалких метров пространства! Вполне возможно, что хватило бы и до минус пятого этажа пробраться, чтобы выскочить из проклятого поля сдерживающих аннуляторов. И как тут не завыть с горя и отчаяния?!
Но самый громкий звук, который издал беглец, – это скрежет оставшихся зубов, и сдержанное сопение. Потом стал прислушиваться к тишине и, к своему немалому удивлению, понял, что она – полная. Никто нигде не топал, не орал, не стучал, не доносилось звуков сирены, даже поскрипывания тросов или колёс не слышалось.
«Чего это они? – после целой минуты полного недоумения родилась мысль. – Просто затаились или издеваются надо мной? Видят в инфракрасном излучении и потешаются над моей тупостью? Уроды!.. Или все вымерли от моего ядовитого «Ёри»? Ха!.. Ерунда какая-то… Такого не может быть по умолчанию. Вон и техники, хоть закашлялись, но не померли. Это надо было им солидно надышаться… Или вдруг утечка иного газа пошла? Да всё смешалось? Да по всему комплексу? Вообще чушь! Так ещё додумаюсь до того, что вся эта контора запустила механизм самоликвидации и сейчас всё взлетит на воздух…»
В самом деле мысли абсурдные. Если командование решило, что узник уже всё-таки сбежал, то в любом случае они не станут заниматься самоликвидацией. Не тот
Аскезу почему-то стало очень жалко. Уж её-то точно заподозрят в попустительстве, потакании, смягчении режима, а то и в соучастии в побеге своего бывшего любовника. Если бы узник сбежал, её никакие заслуги перед империей и высокое покровительство самого императора не спасли бы.
Да и в данной ситуации, если Пришельца выволокут из лифта, парализованного по самое не балуй, главе особого департамента сильно не поздоровится. Всех собак на неё всё равно навешают, вовек не отмоется.
«Ну, так ей и надо! – пытался землянин накрутить себя против предательницы. – Как уничтожила прежнего диктатора и попала в фавор молодого императора, враз отошла от нашего движения. А потом ещё и яростно начала с ним бороться. Выскочка! Натуральная проститутка! Змея подколодная!..»
Но что-то такое тёплое, доброе и чувственное словно прикрывало собой всё, что было связано с Аскезой. Как будто ругань и плохие слова к ней совершенно не приставали и не пачкали. И причина такого необычного чувства, скорей всего, крылась в её странном отношении к Гаранделле и к самому Петру.
«Как она там сказала? – припоминал он, поджав одну ногу вверх и разминая застывшую от холода ступню рукой. – Любила только меня?.. Умерла счастливой рядом со мной?.. Ну, в чём-то она права… Мы и в самом деле были счастливы. Но вот от Аскезы я такого самопожертвования не ожидал. Кто бы мог подумать, что какое-то тепло у неё в душе осталось не только к подруге, но и ко мне…»
Но мысли – это одно. А вот все остальные напряжённые чувства всё больше и больше приходили в недоумение. Звуки так и не появились, зато стал вдруг доставать неожиданный холод. Словно это и не лифт, а морозильная камера для мяса. К рифлёной стали на полу слегка израненные ступни стали буквально прилипать. И именно от минусовой температуры! Дотронувшись до стен, кончики пальцев ощутили леденеющую поверхность резко охладившегося металла.
«Да они никак в шахту криоген запустили! – пришла догадка. – Хотят меня умертвить! Или ноги приморозить намертво? А может, вокруг и в самом деле некая катастрофа вселенская? Ничего не пойму! Покричать, что ли? Да позвать на помощь?..»
От представившейся ситуации нервно рассмеялся. Воистину парадокс: сбежавший мятежник сам подал голос с криками «Помогите!» и раскрыл своё местонахождение. Попадёт такая строчка в последние новости, вот уж все обыватели обхохочутся.
Но тут же стало и не до смеха. Внутри лифта температура понизилась уже до минус пятнадцати, если не до минус двадцати, и подпрыгивать на страшно липнущем полу стало проблематично. Тем более что ранки раскрылись ещё больше, и льющаяся кровь стала представлять немалую проблему.