Верный меч

Эйтчесон Джеймс

Они ничего не сказала, но не успел вопрос сорваться с моих губ, как я уже понял причину.

— Ты думаешь о своем отце, не так ли?

Она подняла руки к лицу, словно пытаясь спрятать от меня свои слезы.

— Оставь меня, — сказала она сквозь рыдания. — Пожалуйста.

Но выговор Гилфорда несколько дней назад еще был свеж в моей памяти, и вид плачущей Беатрис на коленях пробудил во мне сожаление большее, чем я мог вынести. Здесь был шанс все исправить.

Я присел рядом с ней, и отложив дрова, легко коснулся ее плеча. Она вздрогнула от моего

прикосновения, хотя не попыталась встать или оттолкнуть мою руку.

— Ты не понимаешь, что можно чувствовать, — сказала она, — Когда не знаешь, увидишь ли снова близкого человека.

Лорд Роберт, Освинн, Жерар, Фулчер, Иво, Эрнст, Може. Я никогда больше их не увижу. Не в этой жизни, по крайней мере. Но я понимал, что она имела в виду не совсем это.

— Нет, — сказал я. — Немного понимаю.

Я не знал, что еще можно добавить, но так как она молчала, я оставался рядом с ней, пока нога не начала болеть и я не почувствовал острую резь в ране; тогда я просто уселся на мокрые листья. Влага просочилась сквозь ткань туники и шосс и холодила задницу, но мне было все равно.

— Я почти не знал своего отца, — сказал я спокойно спустя некоторое время. — И мою мать тоже. Они оба умерли, когда я был еще ребенком.

Почти двадцать лет назад. Что они подумали бы, увидев меня сейчас? Узнали бы меня в том мужчине, которым я стал?

— Роберт де Коммин заменил мне отца, — продолжал я. — А теперь он ушел со всеми моими побратимами и с Освинн.

Я замолчал, вдруг поняв, что Беатрис внимательно смотрит на меня. Я почти никому не говорил о моей семье. Почему я рассказываю о них ей сейчас? Почему я рассказываю ей о Роберте и Освинн?

— Освинн… — повторила Беатрис. Ее слезы высохли, в мягком свете луны кожа казалась молочно-белой. — Она была твоей женщиной?

Я глубоко вдохнул, позволяя горьковатому ночному воздуху наполнить мою грудь.

— Была.

— И ты заботился о ней?

«Не так, как должен был», подумал я, хотя, вероятно, больше, чем сам признавал. Сделал бы я ее своей женой, если бы она осталась жива? Наверное, нет; она была англичанкой, и, к тому же, низкого происхождения, дочерью кузнеца. И все же она не была похожа ни на одну из женщин, которых я знал: пылкая и бесстрашная, не боящаяся никого, даже самых закаленных в боях рыцарей лорда Роберта. У меня никогда больше не будет такой, как она.

— Да, — просто сказал я, оставив на усмотрение Беатрис решать, что именно я имел ввиду.

— Как она умерла?

— Я не знаю. Мне рассказал один из моих людей. Сам я не видел, что произошло.

— Возможно, так даже лучше.

— Лучше? — повторил я. — В первую очередь, было бы лучше, если бы я не покинул ее тогда. Я смог бы защитить ее.

«И она сейчас была бы жива», подумал я.

— Или умер бы с ней, — сказала Беатрис.

— Нет, — хотя, конечно, она была права.

Если враг действительно напал на них так внезапно, как сказал Може, что бы я успел сделать? Но какое значение имело для Беатрис, что случилось с Освинн?

Внезапно смутившись, я поднялся на ноги.

— Мы

должны вернуться. Остальные должны знать, где мы находимся.

Я протянул руку, чтобы помочь ей, она приняла ее. Ее пальцы были длинными и тонкими, ладонь мягкой и холодной. Она поднялась, расправляя юбку, стряхивая листья и веточки. На коленях остались пятна грязи, но тут ничего не поделаешь. Она накрыла волосы капюшоном, а я собрал дрова, и мы вместе пошли к лагерю. Эдо закончил играть, и парни переговаривались и посмеивались, пустив по кругу бурдюк с пивом.

Мы подошли к краю поляны, где я пожелал ей спокойной ночи и смотрел, как она идет обратно к своей палатке. Впервые за много недель я чувствовал себя свободным, как будто произнесенные вслух дорогие имена сняли камень с моей души.

Я собирался присоединиться к компании у костра, когда увидел Гилфорда в тени рядом с палаткой. Как долго он был там? Я собрался уйти, игнорируя его взгляд, но не прошел и пяти шагов, как услышал его голос. На мгновение мне захотелось сделать вид, что я не видел и не слышал его, но он опять позвал меня. Я повернулся и увидел, как он идет ко мне.

— Что ты там делал? — спросил он.

Я смотрел на него с удивлением. Я знал капеллана всего несколько недель, но ни разу не видел в таком гневе.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ты знаешь, о чем я говорю, — ответил он, махнув рукой в сторону женской палатки.

Должно быть, он видел меня с Беатрис. Действительно, как мы могли выглядеть, появившись вдвоем из-за деревьев?

— Она была расстроена, — сказал я, чувствуя, как кровь приливает к моим щекам. Тем не менее, у меня не было причины стыдиться, и, если священник думал, что я поступил дурно, то он ошибался. — Я ее утешал.

— Утешал ее?

— За кого ты меня принимаешь? — спросил я, сдерживая вспышку гнева. Я посмотрел на него сверху вниз, чувствуя отвращение к тому, что он мог даже просто предположить нечто подобное. — Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Отлично понимаю.

Я не дал ему закончить, поднеся палец к его носу.

— Придержи язык, святоша, прежде чем сказать то, о чем можешь сильно пожалеть. — он замер и прищурился, но вняв моему предупреждению и помалкивал. — Я никогда бы не запятнал честь леди Беатрис, — сказал я, отстраняясь. — И, если ты сомневаешься в моих словах, можешь спросить ее лично.

Я ожидал, что Гилфорд попробует что-то возразить, но вместо этого он повернулся спиной и скрылся в своей палатке, оставив меня стоять в одиночестве и замешательстве. Как он мог так плохо подумать обо мне, когда все, что я сделал, это только попытался следовать его совету?

Со стороны костра слышался треск горящих веток и смех рыцарей. Я покачал головой, пытаясь вытряхнуть священника из головы, и пошел к ним.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ