Верный паж госпожи
Шрифт:
– А как на это посмотрит Кен?
Тина вздрогнула: перед ее внутренним взором возникла искалеченная кукла на коврике перед входной дверью, жених Барби Кен с воткнутой в горло булавкой…
Она так дернулась, что нечаянно смахнула со стола Ленину тарелку с остатками клюквенного соуса. Соус брызнул на пол, несколько капель попало на брюки Леонида.
Тут же, словно из воздуха, возник официант, подобрал с пола тарелку и услужливо протянул клиенту чистую полотняную салфетку. Леонид, недоуменно взглянув на Тину, но не сказав ей ни слова, отодвинулся вместе со стулом,
– Извини, дорогой! – виновато пробормотала Тина, схватила салфетку и наклонилась, чтобы помочь ему.
И замерла как громом пораженная.
На полу, возле ножки стола, краснело растекшееся пятно соуса, словно маленькая лужа крови, а рядом с этим пятном виднелся отчетливый след ботинка.
Видимо, Леонид, перед тем как отодвинуться, наступил на соус и оставил на полу отчетливый красный отпечаток.
След ботинка был очень характерным: мелкие косые рубчики, расположенные частой «елочкой», на стыке перемежались аккуратными ромбами.
Перед глазами Тины возник подоконник в кладовке фотографа, где был убит пронырливый журналист Виктор Мухин.
На этом подоконнике был точно такой же отпечаток…
Точно такой же рисунок, точно такой же темно-красный цвет. Правда, тогда отпечаток был сделан кровью убитого журналиста, а сейчас – клюквенным соусом, но сути дела это не меняло.
Неужели… неужели это Леня убил Мухина? Но зачем?
– Что с тобой, дорогая? – проговорил Леонид с оттенком легкого недовольства.
– Я же говорила тебе, что приглашать меня на обед – неудачная идея, – произнесла Тина, выпрямляясь и с трудом пытаясь скрыть охватившее ее волнение. – Вид такой обильной и вкусной еды вызывает у меня нервные судороги…
Леня усмехнулся и успокоился.
А Тина смотрела на него новым взглядом.
Что она знает об этом человеке?
Да, собственно, ничего…
Он производит впечатление воспитанного, сердечного человека, держится с ней как настоящий джентльмен, чем приятно отличается от многих своих коллег по бизнесу. Одна Тинина старая знакомая вышла замуж за бизнесмена средней руки, так тот то и дело лупит ее как сидорову козу по самым незначительным поводам. Достаточно подать ему рубашку неподходящего цвета или неаккуратно завязать узел на галстуке, чтобы заработать синяк под глазом… правда, на следующий день он непременно делает жене какой-нибудь подарок, но как можно забыть боль и унижение?
Тина такого отношения не потерпела бы и минуту.
Впрочем, Леонид ей не муж, даже не любовник – может быть, в этом и кроется причина его джентльменского поведения?
Она на мгновение прикрыла глаза.
Неужели все это происходит на самом деле? Неужели она всерьез подозревает Леонида в убийстве?
Но отпечаток на полу как две капли воды похож на отпечаток в комнате, где был убит Мухин.
Может быть, это случайное совпадение? Мало ли похожих ботинок?
Мало.
Тина отлично помнила, как Леонид рассказывал ей, что всю обувь для него по специальному заказу делает маленькая обувная фабрика в Антверпене.
В отличие от многих своих коллег он не тратил массу времени и денег
Официант принес десерт – сырное ассорти с листьями свежего шпината и кусочками груши.
Тина тяжело вздохнула – сыр был отличный, и голубой «Сент-Агюр», и ее любимый «Морбье» с прослойкой золы, и нормандский «Кёр-де-Пюи», и отлично выдержанный твердый «Стилтон». Удержаться от такого соблазна было нелегко, но она и так уже перебрала сегодня калорий, поэтому, для вида раскрошив кусок сыра и поковыряв его вилкой, Тина принялась с грустью жевать листик шпината.
Леонид спокойно поглощал сыр с грушей, продолжая беседовать со своими партнерами. Вдруг его лицо переменилось, как будто он увидел ожившего покойника.
Тина проследила за его взглядом и увидела в дальнем конце зала того самого человека с кривым ртом, который уже дважды встречался ей в последние дни.
Криворотый в одиночестве сидел за столиком перед чашкой кофе и время от времени поглядывал на Леонида.
– Извините, я должен на минутку отлучиться! – Леонид поднялся из-за стола и направился в сторону туалетов. В ту же секунду в другом конце зала криворотый встал и пошел в ту же сторону.
– Пожалуй, я тоже припудрю носик! – проговорила Тина, мило улыбнувшись партнерам Леонида, как только ее приятель достаточно далеко отошел от стола.
Проходя мимо одного из свободных столиков, она незаметно прихватила с него винный бокал и спрятала его в своей сумочке.
Войдя в дамскую комнату, она прикинула ее расположение и подошла к той стенке, за которой находился мужской туалет. Достав из сумки бокал, приставила к стене его донышко и прильнула ухом к верхней части. Такой трюк ей как-то показала одна девчонка, с которой они учились в школе, и он помог им подслушать темы сочинений, которые обсуждали в учительской.
В первый момент Тина ничего не услышала. Она передвинула бокал, еще плотнее прижалась к нему ухом, и вдруг до нее донеслись приближающиеся шаги. Она оглянулась, подумав, что кто-то вошел в дамскую комнату, но тут никого не было, и тогда она поняла, что слышит звуки из соседнего помещения.
Застыв на месте, она вся превратилась в слух.
Шаги замерли, и она услышала искаженный стеной и бокалом, но все же узнаваемый голос Леонида:
– Зачем ты пришел сюда?
В ответ раздался другой голос – низкий, с характерной уголовной растяжкой:
– Красиво живешь! В хорошие рестораны ходишь! Большого туза из себя строишь!
– Тебе-то какая забота? Это мои дела!..
– Дела?! Это у прокурора дела, а у тебя – делишки! А насчет того, что они твои, – так это вряд ли. У тебя ничего своего нет! Ты не забыл Зауральск?!
Зауральск!
Тина вспомнила это слово, нацарапанное на листке бумаги кривым торопливым почерком жестоко убитого журналиста Мухина.
– Да ничего я не забыл! – Голос Леонида неузнаваемо изменился, стал жалким и умоляющим. – Ведь мы уже обо всем договорились!..