Верный выход из тьмы
Шрифт:
Делия волнуется за сына. Томас родился в тот самый роковой год, когда возникло Затмение. Всю жизнь он видел лишь тьму.
Сегодня особенно холодно. Неугомонный ветер ревет, скользя между старыми досками в полах и стенах двухэтажного домика. Даже под несколькими одеялами спать чертовски некомфортно. Ровно в семь утра на улице засветились кристаллы, сигнализируя о начале нового метелистого дня. Стрельба, звучащая почти каждое утро вместо будильника, слышна совсем рядом. Олений лес и дом Питерсов разделяет Таисса. Необъятные заросли были границей между двумя частями королевства, как и река, а теперь являются владениями
«Охотятся в нашем священном месте, твари», – рассердился Томас, еле-еле поднимаясь с кровати.
Опустив стопы на ледяной пол, он сразу пожалел, что перед сном не поставил тапочки поблизости. Парень встал у комода из дубового дерева и взглянул в зеркало. В резную раму встроены миниатюрные кристаллики света.
Молочная тусклая кожа лица. Глаза кофейного цвета. Индиговые круги под ними – основное украшение дарков наряду с неосушимыми слезами. Сумрачный взгляд. Каре до подбородка. Взлохмаченные жесткие волосы. Их тон можно сравнить с темным шоколадом. Одна добрая, временами ироничная улыбка скрашивает мглу на лице парня.
«Сегодня особенный день», – Том начал расчесываться гребешком.
Белая рубашка, черный галстук, широкополая шляпа и кожаные перчатки. По внутренним карманам длинного плаща разложены цветные скляночки, похожие по величине на оружейные гильзы. В кобуре на поясе – заряженный револьвер. На указательном пальце правой руки серебряное кольцо-коготь с заостренным лезвием: подарок Тому от матери на восемнадцатилетие.
Парень приготовился к встрече с участниками местного клана Анстис.
Недавно было принято решение отправить в Полярную Аврору людей, которые найдут способ уничтожить вампиров, вернуть свет солнца и Лурдин в состав Даркина. Сегодня лорд, так называют лидера клана, сообщит имена тех, кто отправится в тяжелый путь.
Втянув воздух, Том спустился на основной этаж жилища. Матери там не оказалось. Только хмельной отец кое-как сохраняет положение, сидя за деревянным скрипучим столом. Резко выраженный запах спирта, смешанный со стужей, прорвавшейся в дом, ударил в нос. Томас миновал кухонный гарнитур и приземлился на стул напротив отца. Тот поднял безжизненные глаза. Их взоры пересеклись в гнетущем желтоватом свете кристаллов.
Взгляд папы ранил, словно нож. В былое время красивый и уверенный в себе мужчина теперь обратился в заросшего смолистой бородой пьянчугу с грубой кожей. Киллиан пытается убить свой рассудок окончательно, чтобы не осмысливать и не тяготиться происходящим.
Развалившийся бизнес не служит оправданием для мужчины. Мама Тома занимается овощеводством одна. Отец давно не в состоянии деятельно помогать.
Томас взял в руки стакан и хладнокровно кинул на пол. Тот разлетелся на мелкие осколки. Парень остался спокойным. Он продолжил беспощадно буравить взглядом отца.
«Это трусость – ускользать от собственного сознания. Так нельзя, как бы сложно ни было», – размыслил Том.
– Не пытайся винить меня, малявка, – заторможенно выговорил Киллиан. – Убери последствия своей глупости.
– Только твоим лицом, папа.
– И в кого ты такой… – безрадостно ухмыльнулся мужчина.
– Травя себя спиртом, королевству не поможешь.
– Смирись, Томми. Против аврорцев твоя
Он резко поднялся.
– Захотели суверенности! Что-то их не устраивало в Даркине, и они единогласно решили стать подстилкой уродов! – кричал во все горло мужчина.
Киллиан обернулся к сыну. В первый раз Томас узрел столько искренней ненависти в его глазах. Пьянчуга подошел, схватил Тома за ворот рубашки и притянул к себе. Запах перегара стал сильнее. От этого заболела голова.
– Испортишь рубашку, – сдержанно проговорил Том.
– Ты такой же мерзкий, как и они, как и твоя бедная мать. Вы – ошибка природы. Гадкая кровь Авроры, проникшая в наши прекрасные земли, осквернившая чистых дарков! – вскипел Киллиан.
С ног до головы парня наполнила ледяная ярость: отец оскорбил честь сына. Том никогда не понимал и не поймет подобного отношения к людям со смешанной кровью. К счастью, к полукровкам цепляются только старики. Сверстники Томаса не станут презирать человека за этническую принадлежность.
Парень смолчал, экономя силы и нервы. Он оттолкнул руки отца, молчаливо встал из-за стола и направился к выходу.
– И перестань играть в героя. Ваш клан – детский сад, – бросил папа напоследок.
Сжав руки в кулаки и переведя дыхание, Томас успокоился окончательно и ретировался, хлопнув деревянной дверью.
Мраморная улица – самое холодное и унылое место Биллиона. Ни в одном путеводителе ее не найти. Здесь ошиваются бандиты и жулики. Потому и злодеяний на улице совершается больше, чем где-либо. В зданиях из гниющей древесины проживают бедные люди. Им не по карману дома в других местах Биллиона. Магазины закрываются до прихода тьмы, а люди параноидально оглядываются по сторонам. Они боятся повстречать за углом какую-нибудь зловещую тень в капюшоне.
Окраину города, граничащую с Оленьим лесом, населяют заклятые противники аврорской власти. За это они дорого платят. Жилье семьи Питерс по роковой случайности оказалось в таком месте.
Помимо различных баров и борделей на Мраморной улице находится театр. Его до войны выстроил сам принц королевства.
Эван Эклипс не был похож на других. Как позднее оказалось, он не являлся и истинным наследником.
Мать Эвана, нынешняя королева Нюи, некогда звалась леди Гормлэйт и была невестой принца Закари. В народе говорят, девушка до коронации была развратной. В то время у нее закрутился роман с толстосумом-аврорцем. А потом Эван появился на свет.
Новость о полукровке, претендующем на престол после Закари и Нюи, взволновала народ. У них заранее сформировалось однозначно нехорошее представление об Эване.
Королева Белла одна-единственная видела во внуке будущего правителя Даркина. Но бабушка почила двадцать пятого января 1982 года. Эвану тогда исполнилось четырнадцать лет.
Все стало еще хуже. Мальчик начал питать любовь к готической архитектуре и драматургии. Он длительное время искал способ выразить восторг от красоты, чуждой его родине. Принц хотел продемонстрировать своему народу новое, непривычное для них искусство.