Вероника: проект «Горгона»
Шрифт:
Веронику ее строгость даже пугает. Следом за Амалией она заходит в костюмерную. Дабы избежать лишней суматохи, всем девушкам было назначено свое время съемок, чтобы пока одну одевают и гримируют, другую уже снимали. Мейер назначено последней.
– Вероника, ты будешь сниматься в купальнике, он уже на вешалке за ширмой. Вот, – говорит Амалия, протягивая ей маленький флакон, – натри ноги и руки маслом. Переодевайся!
Девушка исполняет ее просьбу, и вскоре выходит из-за ширмы одетая в черный сплошной купальник.
– Не тяни его!
– Но он такой открытый, я не выгляжу в нем вульгарно?
– В следующем году такие будут носить все! Между прочим, – с хитрым прищуром произносит Амалия, – снять тебя именно в купальнике была не моя идея.
– Ну, я не знаю, – расстроено вздыхает Вероника, – у меня и без того талии нет, грудь низкая, а купальник это еще больше подчеркивает.
– Нет талии? Ох, сколько подобных жалоб я выслушиваю в период съемок! Посмотри на этот манекен, – говорит она, подойдя к обшитому бархатом женскому силуэту. – Тебе нравится такая фигура?
– Такая-то, конечно, нравится! Хотела бы я посмотреть на девушку с такой фигурой.
Амалия сдержано смеется и, покачав головой, закуривает.
– Ты, милая, наверное, удивишься, – говорит она, – но этот манекен сделан по твоим меркам. Это твоя фигура! И, неужели, ты думаешь, что я бы позволила снимать в купальнике модель с недостаточно хорошим корпусом?
– Простите.
– Ничего, я привыкла.
В костюмерную входит девушка в клетчатой рубашке и брюках.
– Ноябрь готова! – объявляет она.
– Уже иду! – говорит Амалия. – Рита, приступай к августу!
Фон Хоберг уходит, а девушка по имени Рита приступает к прическе и макияжу Вероники.
Ее съемка проходит очень напряженно. Амалии все время что-то не нравится, она постоянно ругается со своими помощниками. В конце концов, поняв, что купальник сшит из недостаточно тяжелого и эластичного материала, она приказывает облить девушку водой. После этого, фотограф делает еще несколько снимков, и только тогда фон Хоберг объявляет об окончании съемок.
Вероника переодевается, а выйдя из-за ширмы, снова встречает Амалию.
– Сейчас мы заберем еще два платья для тебя, а потом, если хочешь, выпьем чаю.
Уже упакованные платья ждут их в кабинете Амалии. Забрав их, они располагаются за столиком в буфете. Перед каждой теперь стоит чашка чая и тарелка с пирожным. Время клонится к семи и за окном уже вовсю властвует вечер.
– Ты очень хорошая, и мне жаль тебя, – не отрывая взгляда от окна, вдруг говорит Амалия. – Нехорошо все это… рабство.
– Все скоро закончится, я ему уже надоела, – догадавшись, о чем она, произносит Вероника.
– За свою непростительно долгую жизнь я неплохо изучила мужскую психологию, – вздыхает ее собеседница, переведя взгляд на нее. – Во-первых, мужчины, тем более
– Да вам ведь лет тридцать!
– Тридцать три. Но не потому я так говорю, что считаю этот возраст катастрофическим, а потому что событий в моей жизни было столько, что я невольно стала ощущать себя старухой. При мне пали две империи, а я выстояла. Я родилась в стране, которой больше не существует, и меня бы не стало, если бы я не сохранила свой характер, если бы научилась подчиняться и подстраиваться под слабых и безвольных. Можно прожить сто лет, но не увидеть и половины того, что видела я.
– А еще вы разбираетесь в мужчинах, – задумчиво произносит Вероника. – А давно вы с ним знакомы?
– Я стараюсь разбираться в людях. А знакомы мы давно, но лично я знаю его не очень хорошо. Если судить по тому, как его характеризуют другие, то от тебя он вряд ли когда-нибудь отстанет. Извини за прямоту. У моего бывшего мужа хорошие связи, поэтому я знаю многих.
– Не могу понять, успокоили вы меня или озадачили.
– Об этом только тебе судить. Я не должна читать тебе мораль, если твоя судьба складывается именно так – значит, в этом есть интерес какого-то Высшего Разума. В любом случае, это твоя жизнь.
– Может быть, – приглушив голос, говорит Вероника, – я тоже видела многое, но только в прошлых жизнях.
– Глупости! Жизнь одна.
– А я знаю человека, который может угадывать прошлые воплощения других людей, а еще знаю, что некоторые помнят свои прошлые жизни.
– Господи, Вера, я знаю людей, которые каждый вечер разговаривают с царем Николаем! Все это глупости! Если человек не доволен окружающей его реальностью, его разум ищет спасения в фантазиях. Религия, спиритизм, магия, реинкарнация – все это фантазии.
Веронику не удивляет ответ Амалии, она уже слышала такую версию не раз. Что ж, эта версия логична и имеет право на существование, а вот она чуть не проболталась о сути секретных исследований. К девушке приходит понимание того, что графиня фон Хоберг не представляет своего мира без твердой и прочной основы, на которой строится весь ее авторитет. Однако если внести в этот базис нечто, что она объяснить не может, ее устои пошатнутся, и она потеряет свой образ сильной и властной женщины, за которым, наверняка, скрывается одиночество, отчаяние и страх снова все потерять, как некогда родину. Поэтому она не вступает в споры, а только ограничивается общей фразой: