Вероника Спидвелл. Интригующее начало

Рэйборн Деанна

– Даже когда обнаружите взломщика в своем доме?

Я сложила руки на коленях.

– Да, кстати, об этом. Вы сказали, что считаете, будто моя жизнь в опасности, но вынуждена заявить: я думаю, что вы ошибаетесь. Нет, этот тип был обычным проходимцем в поисках легкой наживы. Несомненно, он, как и вы, прочитал в газетах о кончине бедной тети Нелл и понял, что коттедж будет пуст во время похорон. Это довольно распространенный случай. Парень был просто взломщиком, который воспользовался подходящим моментом, и я застала его врасплох, вернувшись немного

раньше, чем он ожидал. Когда я погналась за ним, он взволновался от мысли о том, что кто-то видел его преступление, и попытался запугать меня, притворившись, что хочет меня похитить. Вот и все.

Взгляд барона изобразил страдание.

– Но если вы на самом деле не верите, что ваша жизнь в опасности, почему же вы согласились уехать со мной?

Я ответила подчеркнуто терпеливо:

– Потому что вы уезжали из Литтл-Байфилда. Я в любом случае собиралась покинуть его сегодня же, но вы очень благородно предложили мне сэкономить на билете до Лондона. Я перед вами в долгу.

Барон щелкнул языком и пробормотал проклятье по-немецки.

– А я-то думал, что убедил вас. Дитя мое, что я должен сказать, чтобы вы поверили, что вас поджидает ужасная опасность?

– Все это, без сомнения, не может быть так ужасно. Думаю, вы просто очень голодны. Я убедилась, что все кажется более мрачным, когда человек голоден или устал.

Я потянулась к саквояжу и расстегнула ремни.

– У меня есть немного яблок и сыра. К сожалению, хлеба нет, но и этого нам хватит до тех пор, пока не остановимся перекусить.

Я предложила ему яблоко и кусок запотевшего чеддера, барон взял их и повертел в руках.

– Яблоко уже стало мягким, но оно из сада в Литтл- Байфилде и очень сладкое, обещаю, – добавила я.

Барон покачал головой.

– Мне не нужна еда, дорогая.

– А спиртное?

Я стала копаться в сумке в поисках фляжки и торжественно извлекла ее на свет.

– Немного какой-то жидкости, которую я раздобыла в Южной Америке. Прекрасно помогает успокоить нервы.

Он отдал мне еду, а фляжку взял и, сделав большой глоток, сильно закашлялся.

– Приятная вещь, – выдавил он.

Я оценивающе посмотрела на него.

– Рада сообщить, что у вас заметно порозовели щеки. Знаете, вы выглядели очень бледным. У вас проблемы со здоровьем?

– Сердце, – ответил он, возвращая мне фляжку. – Иногда дыхание, мне тяжело делать вдох. Иногда что-то болит в груди. Но я еще не завершил все дела.

– Дела? – я аккуратно уложила фляжку на место и завернула еду в чистое полотенце. – Какого рода дела?

– Позаботиться о вашей безопасности, – мягко ответил он, и именно доброта в его голосе особенно привлекла мое внимание. Я стала всматриваться в него, останавливая взгляд на запоминающихся чертах: аристократические брови, аккуратной формы губы под пышными усами, изящные руки, свободно лежащие на коленях, внимательные глаза, устремленные на меня.

– У вас ее глаза, – пробормотал он наконец. – Глаза вашей матери.

Мое сердце подскочило так сильно, что я

чуть не задохнулась. С минуту я была неспособна говорить, а когда смогла, мой обычно низкий и спокойный голос стал вдруг очень высоким и торопливым:

– Вы были знакомы с моей матерью?! Как это удивительно. Признаюсь, я ничего о ней не знаю.

После некоторого колебания он сказал просто:

– Она была самым прекрасным созданием из всех, кого я когда-либо встречал.

Я криво усмехнулась:

– Тогда, значит, я ни капельки на нее не похожа.

Как я и ожидала, барон выразил бурный протест.

– Наверное, нет на свете другой такой хорошенькой женщины, которая бы совершенно этого не замечала, – решительно заявил он. Он взял меня за подбородок и покрутил мое лицо во все стороны, внимательно его рассматривая. – Вы похожи как близнецы. Это даже жутко – я будто снова смотрю на нее: те же губы, скулы и, конечно, глаза. Ни до, ни после я не встречал людей с таким цветом глаз.

– Тетя Нелл обычно говорила, что непорядочно иметь фиолетовые глаза. Это такой же явный признак дурной натуры, как рыжие волосы или горбатая спина. А деревенские дети всегда дразнили меня злым эльфом и говорили, что меня подменили в детстве.

– Дети бывают очень глупыми, – сердито сказал барон.

– И скучными. Именно поэтому я не питаю никакого желания становиться матерью шестерых, – добавила я.

Он приподнял брови:

– Шестерых? Откуда такое удивительное число?

– Сегодня утром мне поступило удивительное предложение, но давайте не будем об этом. Конечно, я не хочу становиться оплачиваемой сиделкой, но и невесткой – тоже не хочу. Я уже достаточно ухаживала за пожилыми дамами, – в задумчивости добавила я.

– Но они были добры к вам? – спросил он, и его голос дрогнул от волнения. – Эти леди Харботтл? Они хорошо с вами обходились?

– О да. Меня кормили и одевали, и, кажется, я ни в чем не нуждалась. Каждый сезон мне покупали новое платье, и всегда было что почитать. Конечно, только благодаря тому, что мы брали книги в библиотеке. Мы так часто переезжали, что я не могла позволить себе иметь собственные книги. Тетя Люси всегда покупала подписку в местную библиотеку, как только мы обживались на новом месте. Когда я стала старше, у меня появились свои интересы. Я много путешествовала, повидала почти весь свет, а когда понадобилась тетушкам, вернулась и ухаживала за ними. Это была довольно приятная жизнь.

– Вас утомляли все эти переезды?

Я улыбнулась.

– Честно сказать, ребенком я это просто ненавидела. Мне казалось, что мы срывались с места именно тогда, когда я успевала собрать хорошую коллекцию: яиц, лягушек, жуков. Мне всегда приходилось бросать то, что я люблю. Тетушками двигали их собственные капризы. Однажды мы целый год прожили в Лайме, а в следующий раз нам пришлось переезжать четыре раза за двенадцать месяцев. Я привыкла воспринимать это как данность, как и все дети. И это приучило меня легко относиться к любым поездкам.