Вероника Спидвелл. Интригующее начало

Рэйборн Деанна

– Нет, это единственная ценность в доме, и, кажется, ее не тронули. Странно, что он не открыл ее: может быть, просто не заметил в спешке. Кухню он просто вверх дном перевернул. Придется возиться здесь целую вечность, чтобы все убрать, – с досадой отметила я.

С минуту барон молчал, будто сосредоточенно что-то обдумывая, а потом встрепенулся, пробормотав про себя: «Да, иначе никак».

– Прошу прощения, барон?

– Ничего, дитя, – ласково ответил он. – Не хочу вас пугать, дорогая, но, думаю, сейчас мне следует говорить открыто. Вероятно, ваша жизнь в опасности.

– В опасности?! Уверяю вас, это не так. Здесь совершенно нечего красть,

а этот вор уж точно не вернется после того, как мы припугнули его клинком и револьвером, – заметила я, но сомнения барона было не так легко развеять.

Он сжал мою руку, и я поразилась силе этих нежных, элегантных пальцев.

– Я не шучу. Я прочитал в газете заметку о смерти вашего опекуна и сразу отправился сюда, но обнаружил, что они меня уже опередили. Я практически опоздал.

Он резко умолк, будто сообщил больше, чем намеревался, но я уже ухватилась за его слова.

– Вы сказали «они». Думаете, у грабителя есть друзья с преступными намерениями по отношению ко мне?

Он покачал головой.

– Вы видели экипаж. Какой разбойник будет разъезжать на собственной карете?! Дитя мое, я ничего не могу объяснить. Могу только сказать, что вам нужно срочно покинуть это место, сейчас же. Вы прогнали его, но он вернется, и не один.

– Вы его знаете?

Его пальцы сжали мою руку с еще большим отчаянием.

– Нет, не знаю, но могу предположить. И ваша жизнь сейчас, возможно, зависит от того, сумею ли я убедить вас, что я не сумасшедший и говорю правду. Но как же мне вас убедить? Вы должны поверить! Я барон фон Штауффенбах, – беспомощно повторил он голосом, глухим от переживания. – Милое дитя, прошу вас, если вы не согласитесь отправиться со мной в Лондон, по крайней мере, позвольте мне посадить вас на поезд. Вы вправе отправиться в любой уголок земного шара, расходы я возьму на себя. Но я должен убедиться, что вы в безопасности.

Я всегда придерживалась принципа, что нужно прислушиваться к своей интуиции; так я поступила и на этот раз. Явное отчаяние этого джентльмена выглядело очень убедительно, но принять решение мне помогла его готовность позволить мне самой выбрать, куда я хочу отправиться. Да… в этот момент должны были появиться дрожь предчувствия, холодок предвидения того, что это решение – уехать вместе с бароном – окажется самым важным в моей жизни. Но ничего такого не было. Я испытывала лишь легкое удивление его взволнованностью и естественный душевный подъем, который я чувствую в начале всякого большого путешествия. Но сильнее всего этого было чувство холодного удовлетворения тем, что я сэкономлю на билете до Лондона. Позднее меня очень забавляла мысль, что в тот день моя жизнь изменилась из-за мелкой монетки.

Он указал на входную дверь:

– Мой экипаж ждет снаружи, и я полностью к вашим услугам.

– А что будет в Лондоне?

Он покачал головой:

– Мне придется все продумать в пути. Такого я не предвидел.

Он снова начал что-то бормотать, на этот раз по-немецки, и тогда я накрыла его руку своей.

– Я поеду.

Кажется, он помолодел на много лет.

– Слава богу!

Я немного отстранилась.

– Мне только нужно взять вещи.

Барон протестующе помотал головой.

– Милое дитя, мы не можем мешкать. Время для нас сейчас важнее всего.

Я ободряющее похлопала его по плечу.

– Дорогой барон, все уже собрано.

Глава третья

Я была верна своему слову и спустя десять минут

после того, как пообещала барону отправиться вместе с ним, уже сидела в его экипаже, а мой саквояж и сачок лежали на сиденье рядом со мной. К остаткам богатства Харботтлов я приложила записку для хозяина дома и сочла этот вопрос закрытым. Я рассудила, что этой суммы будет достаточно, чтобы возместить нанесенный ущерб. Я забрала только собственные скромные сбережения, аккуратно спрятанные в потайном кармане жакета, сменила траурный наряд на костюм своей собственной модели, и барон с любопытством меня осмотрел.

– Вы совсем не такая, как я ожидал, – осмелился он наконец произнести, но голос его был добрым, а глаза излучали теплоту.

Я кивнула.

– Я редко соответствую чьим-либо ожиданиям. Я много раз пыталась, уверяю вас. Меня вырастили в убеждении, что я должна совершать добрые дела и вести себя правильно, благопристойно, но я все равно постоянно творю что-то неожиданное. Что-то во мне всегда выдает, кем я являюсь в действительности.

– И кто же вы, дитя?

– Женщина в поисках приключений, – ответила я серьезно.

Барон смерил меня взглядом с головы до ног.

– И эти приспособления вам в этом помогают?

Я была очень горда своим костюмом. Прямые сапоги на шнуровке, доходящие почти до колен и защищающие, таким образом, нижнюю часть ног от колючек и веток во время охоты на бабочек. Я придала своему корсету более спортивную форму с помощью легких стальных косточек, которые в случае необходимости могли быть использованы в качестве оружия. На мне были облегающие брюки, заправленные в сапоги, а поверх них – узкая юбка со сложной конструкцией пуговиц, позволяющей поднять юбку до колена или полностью снять ее, чтобы скакать на лошади. Вдобавок у меня был подходящий жакет с целой системой потайных карманов; в один из них я спрятала свой талисман, с которым никогда не расставалась, – крошечную мышку из серого вельвета по имени Честер, последнее напоминание о детстве.

Единственным ювелирным изделием на мне был компас с крышкой, приколотый к жакету, – подарок от тети Люси в честь моей первой экспедиции. «Так ты всегда найдешь путь домой, девочка моя», – сказала она с блестящими от сдерживаемых слез глазами. От тети Нелл на мне ничего не было, кроме требования к безупречно белому воротничку. Этот любопытный костюм был сшит из практичной темно-серой шерсти, но я позволила себе несколько малополезных дополнений. Серая шерсть была отделана завитками щегольского черного шелка, а шляпа представляла собой верх совершенства. С широкими полями и удобной глубокой тульей, она была изготовлена из черной соломы и обернута длинным шелковым черным тюлем, который можно было опустить на лицо в случае, если вокруг окажется рой пчел. Сбоку я приколола букетик алых шелковых роз – всплеск яркого цвета, перед которым я не смогла устоять. Но даже от них была польза в поле, где они становились приманкой для изящных экземпляров с влажными крыльями.

Шляпа была придумана по вдохновению, и я отдельно пояснила это барону.

– Понимаете, мода на узкие поля вынудила женщин помимо шляпы носить еще и зонтик от солнца, но это означает, что у них всегда заняты руки. С этой шляпой я полностью защищена от атмосферных явлений, а руки ничем не обременены. Могу опустить вуаль, чтобы скрыть лицо, а шляпная булавка специальной конструкции вполне может служить оружием.

Я засмеялась.

– Барон, не нужно смотреть так взволнованно, я не собираюсь ею воспользоваться.