Вершалинский рай
Шрифт:
Когда дверь за ними закрылась, отец Яков с шумом вобрал в себя воздух и заговорил с еще большим сарказмом:
— Вот… опять потащил пот и слезы обманутых! Это же надо — полная торба! И что этот дьявол в человеческом облике сделает с деньгами?
Он грохнул кулаком по столу.
— Закупит сахар и высыпет его в песок?!.. Обольет керосином шоколад?! Скупит в магазинах дорогую материю и сожжет ее?! Бандит! Разбойник с большой дороги! Все церкви обобрал — и ничего! В газете читали, пан Хайкель? Правительство опять наградило нечестивца орденом!
— Начальству виднее, мы люди маленькие…
Хайкель
— А ведь самому президенту писали про этого обормота! — гремел священник. — Учителя, фельдшера, врачи, даже лесничии — и никакого толку!
Отец Яков вздохнул, и Хайкель воспользовался этим:
— А-а, вспомнил — римские легионеры!.. Так вы скажите мне, пане священник: почему же все говорят, что Христа распяли евреи?.. Почему не говорят на итальянцев? Из них еще и римских пап делают! Хорошенькое дело!..
Но отец Яков гневно смотрел в окно.
У повозки Альяша уже толпился народ. Не обращая внимания на толпу, собрав и положив в повозку оставшийся клевер, Альяш устраивался на нем, запихивая под себя торбу. Двое полицейских оттеснили от повозки женщин и бдительно следили за тем, чтобы городские хулиганы не оскорбили старика словом или действием, не сперли чего-нибудь, чтобы бестолковые богомолки не опрокинули пророка на мостовую.
Отец Яков просто задыхался.
— Боже правый, ты все видишь! До каких же пор ты будешь терпеть такое, до каких пор будешь допускать, чтобы твою законную веру топтали подобные обормоты?
— Ведь евреи только кричали, как вы сами говорите, отец Яков! — жаждая справедливости, твердил свое Хайкель. Вдруг он спохватился: — А может, и этого не было?.. Говорят — распяли, а не распинали! Говорят, — кричали, а если разобраться, может и не кричали! Я так думаю, что это сами легионеры кричали: «Распни его, распни!» Итальянцы со своим папежом все это подстроили и, как всегда, свалили на евреев. Хорошенькое дело!..
— Римских пап тогда еще не было! — пришел в себя отец Яков и, вскинув на лоб посудину, одним глотком отправил содержимое второй кружки в бездонное чрево.
— Не было? Все равно кто-то подстроил эту пакость, а свалил на нас, извините! — грустно покачал головой ресторатор, пощипывая рыжевато-серую бороденку. — Всегда виноваты евреи, как вам это нравится? Хорошенькое дело!..
Попа угнетало иное.
— Гибнет православная вера, господи!.. Разве могли мы представить такое когда-то в духовной семинарии?! Пожалуйста, пане Хайкель, еще пару пива!
— Сей минут!
РАДОСТЬ В ЛЕСНИЧЕСТВЕ
Пока отец Яков в кринковском ресторане заливал пивом свое горе, а Хайкель ломал голову над извечным вопросом, Альяш неспешно ехал в лесничество.
В буржуазной Польше лес был дорогим. Сосну мужикам продавали только третьей и четвертой категории — синюю, кривую, попорченную короедом: лучшая шла на экспорт. Только Альяшу, как бельгийскому лесопромышленнику, древесина отпускалась первосортной. Зато и каждый приезд пророка для лесничих и их жен был праздником.
В последнее время
Ту самую торбу, из-за которой он приезжал в Кринки, убивая там время на подсчеты, платил комбинаторам пять злотых, старик приносил в контору лесничества и не считая вываливал на стол пачки ассигнаций и аккуратно завернутые в бумагу столбики монет.
— Держите! — говорил при этом, и унылое лицо его трогала скупая улыбка.
Было ли в этом жесте привычное поклонение раба господам? Или разбогатевшему мужику приятно было поиздеваться над теми, кто прежде не сел бы с ним в одну повозку, гонялись когда-то с двустволкой по лесу за его матерью, набравшей корзину ягод или грибов, а теперь готовы были лизать его зад? Поди разберись!
Глава III
ВТОРОГО ПРИШЕСТВИЯ НЕ БУДЕТ
Миновали все сроки, а никаких признаков того, что божья матерь номер два собирается родить младенца, не было. Глядя на ее фигуру, и дураку становилось понятно, что она не зачала. Трезвые Альяшовы помощники стали замечать, что девка вроде бы помешалась [36] .
— Пустое чрево богу в убыток. Не случайно так вышло! — в суеверном страхе зашептались бабы по селам. — Кто мы такие, чтобы спорить с богом? Такова его воля, воймяца, и сына, и духа святого, аминь!
36
Несколько лет тому назад, навещая Кухмы, вблизи Наревки я поискал Нюрку. К моему удивлению, я встретил степенную, еще не очень старую женщину, пользующуюся уважением окружающих и родных. На мой вопрос, как она относится к прошлым историям, женщина недовольно пожала плечами и бросила: «Ай, о чем говорить? Так надо было тогда!..»
Христина высказала догадку:
— Среди нас, бабы, были и нечистые, я знаю. Разве могли мы тогда упросить силы небесные?! Да вы тогда еще насмешки строили!.. А жених?! На такое дело идет себе с папироской в зубах!..
Богомолки спохватились: как же раньше об этом не подумали?!
Христина, Пилипиха и наша Химка решили поправить дело и выручить пророка. Не зная, как на это посмотрит Альяш, они тайком выбрали новую кандидатку в «божьи матери» и привели к ней более достойного жениха — богомольца Банадика Лобача из Луки.
В Луке была своя церковь и также без попа. Тетки собрали в ней надежных болельщиц и повторили брачный обряд. Тщательно окурили хату ладаном, пропели псалмы Давида, Лобача заставили долго молиться, сами били в колокола.
Однако через месяц и новая кандидатка призналась у ограды грибовщинской церкви, что ничего не ощущает.
— Значит, так угодно господу богу, и нечего нам больше тревожить его! — заключила Христина, вздыхая.
— Ой, бабы, — заныли богомолки, — что же теперь бу-удет?! Отводит господь счастье от нашего Ильи!