Вершины держат небо
Шрифт:
Закадычный друг последнего, техник роты, месяца два назад уволился в запас, однако остался работать в части, на лесопильных работах. Молоденький Серега, как только выдавался свободный часок, бегал на лесопилку помогать ему. Делал это просто так, по доброте душевной, видя, что отставному прапорщику приходится тяжело, и он с трудом справляется с работой.
Перед отправкой роты в Чечню отставной прапор отвел Заврайского в сторонку:
– Виталий, у меня разговор к тебе.
– Слушаю.
– Ты же знаешь, мы друзья с Серегой.
– Это все знают.
– У
– Какая?
– Ты… сбереги его, одним словом. Пойми меня правильно – я не прошу для него никаких поблажек, это было бы смешно. Но дело в том, что он мне… Ну, как сын.
– Понимаю.
– Совсем зеленый парнишка, пацан еще. Только что на действительную призван… Как только таких на войну посылают?
– Вопрос не ко мне.
– Я говорю, как отец. И прошу как отец.
– Ладно, прапор. Все, что будет в моих силах – сделаю, – заверил старший лейтенант. И они завершили свой разговор крепким рукопожатием.
… Вот этого самого Серегу командир роты и выбрал себе в напарники, чтобы тот, по крайней мере, был рядом и не выбросил по опрометчивости какое-нибудь коленце, которое может стоить жизни.
Между тем командир полка выполнил свое обещание – «дать огонька». Артиллерия била по боевикам.
Над головами бойцов с воем проносились снаряды, оставляя огненный шлейф, буравя горный воздух, прочерчивали небо ракеты. Высотка была утыкана взрывами, как рождественская елка – игрушками.
– За мной, Сергей! Не отставай, – крикнул старший лейтенант, и они с оружием наперевес ринулись вперед.
Соседних двоек не было видно: дым заволок высотку, что-то горело, в воздухе носились клочья сажи, едкая копоть набивалась в ноздри и затрудняла дыхание.
Грозная бомбардировка – в Великую отечественную войну ее называли артиллерийской подготовкой – не помешала чеченцам, окопавшимся на высотке, открыть прицельную стрельбу по наступающим.
– Как ты, Серега? – время от времени спрашивал Виталий.
– Нормально.
– Не отставай.
Они неуклонно продвигались к первой линии вражеских окопов. Пули и осколки посвистывали рядом.
«Почему молчат танки?» – подумал Заврайский. И, словно отвечая его мыслям, снизу ударили наши танки. Так распланировал командир полка: после того как отделение во главе со старшим лейтенантом достаточно продвинется вперед, прекратить артиллерийский обстрел высотки, заменив его на более прицельный огонь танковых орудий, чтобы дальние пушки ненароком не ударили по своим.
– Ты где сейчас находишься, Виталий? – спросил по радиотелефону командир полка.
Быстро сориентировавшись, Заврайский ответил – подробная карта стратегической высотки, кажется, на веки веков отпечаталась в его мозгу.
– Очень хорошо.
– И где остальные, знаешь?
– Примерно. Они меня опередить не могли.
– Корректируй огонь танков, – распорядился Юдин. – подробная карта высоты у них тоже имеется.
– Есть, товарищ комполка.
Огонь танков оказался более эффективным, может быть потому, что они находились неподалеку.
Огневая точка
В этот момент Сергей Абрамов охнул и упал на землю.
– Что с тобой? – спросил Виталий.
– Ранен, товарищ старший лейтенант.
– Куда?
– В ногу.
– Сильно?
– Сам не разберу.
– Оставайся здесь, – приказал старший лейтенант. – На обратном пути тебя заберем.
– Нет.
– Что значит – нет?
– Буду рядом с вами.
– Но ты же идти не можешь.
– Поползу.
И он в самом деле пополз за Заврайским, продолжая прицельно стрелять по совсем близкому вражескому окопу.
«Вот тебе и новобранец, мальчишка, – подумал старший лейтенант. – Вот тебе и молодо-зелено. А может, война – лучшая закалка для таких, как он, неоперившихся юнцов!?» но он не стал до конца додумывать эту мысль, представив себе, какой злобный вой подняли бы средства массовой информации, решись он высказать эту кощунственную мысль на страницах газеты или по телевидению.
А почему, собственно?
Разве свобода слова не предполагает свободы всех точек зрения?..
Заврайский передал танкам очередную корректировку и двинулся дальше. Раненый Абрамов полз следом.
Танковый снаряд взорвался перед ними, сразу за вражеским окопом. Они едва успели упасть. Взметнувшийся фонтан земли и каких-то обломков медленно оседал.
Виталий передал танкам, чтобы перенесли огонь немного повыше, и спрыгнул во вражеский окоп. На дне неширокого окопа валялось несколько трупов, но единственный чеченец, оставшийся в живых, ринулся на старшего лейтенанта с ножом в руке. Носком сапога Заврайский успел ударить его по ноге, бандит от боли скрючился, следующим ударом Виталий вышиб у него нож.
Обезоруженный боевик ударился в бега: вскочил на бруствер окопа, чтобы бежать наверх, к своим. Стрелять в узком окопе было несподручно. Старлей попытался схватить его за ногу, но террорист отпихнул его и сумел вылезть, тут же побежав зигзагами, словно заяц.
Виталий отчаянно закричал:
– Стреляй, Серега!
В то же мгновение раздался выстрел. Боевик вскинул руки, словно молясь Аллаху, и медленно, как в замедленной съемке, повалился на землю.
– Молодец.
– Я все время держал его на мушке, товарищ старший лейтенант, – ответил Сергей. – Не стрелял, потому что в вас попасть боялся.
– Как нога?
– После боя разберемся.
Высота была взята, боевики уничтожены.
Хотя не обошлось без приключений. Опытный контрактник Александр Черноголовкин, служивший в роте, вместе с напарником добрались до вершины высотки 513. Он решил посмотреть, как идут дела у остальных, все ли живы, а заодно раздобыть табачку – он был заядлый курильщик, а сигареты, как на грех, кончились, и остальные были некурящие – те, кто оказался в поле его зрения.
По корректировке Заврайского, обстрел танками к этому моменту прекратился, и командир полка поздравил его с блестящей победой.