Вершители свободы

Харитонов Артур Александрович

"По морде тебе бы дать, а не вина!" - вырвалось у меня в голове. Кузен вопил что-то еще, но я его больше не слушал. Мне совершенно не хотелось помогать ему, но из-за дедушки, которого Дин позорит, я не мог оставить его на улице. В замок его вести тоже нельзя - слухи разлетятся крайне быстро, и это расстроит дедушку еще больше. От дикого ора Дин, видимо, устал и крайне быстро "выключился", облокотившись на мое плече. Я решил, что самым разумным выходом будет снять себе комнату в какой-нибудь заурядной таверне вроде "жеребца". К сожалению, кроме этой таверны никакой другой я больше не нашел, а таскаться с этим "предметом" на плече я совершенно не хотел. Хвала Создателю, леди с барной стойки удалилась (видимо, уже кого-то подцепила), и я с быстрой руки хозяина снял большую комнату с ванной. Конечно, пришлось раскошелиться за самый дорогой номер, но учитывая все "тараканы"

в голове кузена, я не знал, что именно понадобиться (вода, к примеру), когда он проснется.

Положив его на двухместную кровать, я выдохнул с облегчением. Тело кузена, отключив больное сознание, погрузилось в глубокий дрем. Теперь можно было спокойно сесть в небольшое кресло, располагающееся в углу, и хорошенько подумать над сущими проблемами.

Хм... странно. Еще пару дней назад я не мог себе представить, что такой человек как Дин будет находиться возле меня, опьяненный, беззащитный и спящий на кровати комнаты, оплаченной за мой счет. Сейчас в нем не было ничего устрашающего: дерзость исчезла, наглая ухмылка и уверенная походка стерлись, словно карандаш с бумаги. Кузен вызывал только жалость, хотя и ее я к нему не питал. Лишь пустоту. Конечно, мне многое из его поведения было чуждым, но, наверняка, все имело свои причины. Кто-то с самого детства питал в нем жестокость, и теперь это качество парит со всеми вытекающими последствиями.

Я встал с кресла и подошел ближе к парню. Его спящее лицо и безжизненные руки дышали озлобленностью. Почему-то перед глазами я увидел детские руки, которые тянуться к матери, а вместо ласки дитя получает удар ремнем из свиной кожи. Неужто этот ребенок Дин?.. Тогда это многое бы объяснило. А сколько ему лет? Он точно моложе меня - кожа довольно-таки молодая. Такая бывает только у подростков, которые только-только вступили во взрослую жизнь. На мгновение я подловил себя на мысли, что мне действительно, в какой-то степени жалко этого человека.

"Жизнь поиздевалась над человеком, теперь человек издеваться над жизнью"– отдаленно пронеслась философская мысль в моей голове.

Странно... очень странно. Что ж, стоит подождать до тех пор, пока он проснется. А дальше я разберусь...

На-Гаина

– Ингар, ты знал, что твой сын был Прислужником?
– резко, без лишних церемониальных прелюдий спросила я Настоятеля, когда мы остались тет-а-тет в его кабинете.

– Знал, - припустив голову, без доли сомнения ответил Настоятель.

– И с каких лет он заключил сделку с дьяволом?
– я хотела составить полную картину всезнания без какой-либо тени недопонимания - собралось слишком много вопросов и тайн, которые не дают мне покоя.

– С шестнадцати, - вздохнул старец.
– Как-то долго укрывалась правда от моей любимой На-Гаина... Теперь ты ее знаешь и понимаешь, почему я корю себя в произошедшем больше всего.

– Нет смысла винить себя, Ингар. Такова воля Раданы-судьбы. Но почему же ты не остановил его тогда, когда он уходил из Замка, проклиная тебя и твой род? Почему не применил силу, заставляя демона выйти наружу?!
– эмоционально выражала я свое негодование.

– Сам не знаю, дорогая На-Гаина.... Тот день был как никогда мрачным. Его мать покончила жизнь самоубийством, ты помнишь те события. С сыном начали происходить странные вещи. Конечно, он с рождения не отличался особым жизнелюбием и благородством, но убивать мой ребенок не был способен. Перед тем роковым днем, когда он покинул меня навсегда, мы с ним сильно поругались.
– Сделал кратковременную паузу Ингар и еще раз вздохнул.
– За законами нашей страны, в шестнадцать лет мужчина имеет право вступать в армию, в которой сын души не чаял. Казалось, что кроме кровавой резни и боев его ничего не интересовало. Но как я уже говорил, убивать он не мог: то ли это были моральные преграды, то ли какие-то убеждения, я не знаю. Не мог и все. И меня это радовало: думал, меньше зла принесет, коль убить никого не сможет. Одурманенный иллюзиями, я допускал фатальные ошибки, следовавшие одна за другой. Последним неразумным слепым поступком с моей стороны было решение принятия сына в совет безопасности Замка Духов и, наделив его чином капитана, я таскал юнца за собой, заставляя вникать в политику и военное дело. Ему это дело, как не дивно, пришлось по душе. Это тогда я наивно приятно удивлялся. Не ведал и в страшных снах, что он способен на сделку с демоном! Это проявилось намного позже...

– И тогда он покинул Замок?

– Да, - коротко ответил он и продолжил.
– Тогда

на совете безопасности мы решали конфликт с одним племенем, живущим в Пустошах. Мужчины, объявившие нам войну, были до единого убиты нашими войсками. Остались лишь женщины и дети - беззащитные и не желавшие никаких боевых действий. Учитывая ситуацию, участники приняли решение прекратить какие-либо дальнейшие действия на этой территории. Я первым проголосовал за подобное гуманное и благородное постановление, которое и другие поддержали безоговорочно. Все, кроме одного... Мой собственный сын пошел против и выступил с заявлением, что Замок Духов сгнил в страхе перед Создателем и Раданой, что стоит немедленно запятнать себя кровью врагов и тем самым доказать другим племенам, живущим на наших землях, что наши решения непоколебимы, а правители безжалостны. Совет был возмущен таким заявлением. Я, в свою очередь, первое время пребывал в полнейшем потрясении от подобного неадекватного действия, которое никоем образом доселе не имело места. Возвратившись домой, я начал ему объяснять, что его желание - взбалмошный вздор! Но он меня уже не слушал. В глазах поселился демон, руки тряслись, зубы... зубы бились мелкой дрожью, славно он был зависим! Я пытался образумить его, привести в чувство, а он начал кричать.... Кричал до тех пор, пока я ему тоже не ответил криком. И тогда он ударил меня, проклял и ушел. А я его не остановил. Гнев не давал мне трезво думать. Что это демона деянья я понял через много дней.

– Значит, он стал самым настоящим Прислужником?
– почти убедилась я в своей теории.

– Это открылось, когда до меня дошли сведения о том, что то племя, где остались лишь женщины и дети, полностью вырезано неизвестным, - с грустью закончил исповедь Ингар.
– И ничего изменить было нельзя. Не он выбрал судьбу - а она его. Лишь после смерти я отвечу за свои грехи перед Ним и тогда оплачу свои ошибки. А пока... я надеюсь, что смогу изменить нутро своего внука, Дина. Внутри него живет некое нераскрытое добро. И раскрыть это добро - моя важнейшая задача в жизни. На-Гаина, дорогая, я очень старый человек, мне пора думать о карме, которую я наработал за свою жизнь. Ты изучала земную философию, как ее там...

– Буддизм. Буддизм гласит, что наша жизнь - это совокупность причинно-следственных законов, определяющих будущие, которое зависит от кармы. Она бывает хорошей и плохой...

– Вот именно. Мне надо помочь внуку, в противном случае, я закончу эту жизнь как грешник, не смотря на все мои предыдущие деяния.

– К сожалению, в силах помочь Дину лишь Тинор. Это я уже поняла наверняка...

Тинор

Весь день я так и просидел в съемной комнате, исполняя роль внимательного блюстителя сна кузена. Правда, на некоторое время мне пришлось отлучиться от исполнения этой трепетной обязанности, которой я обременил сам же себя и по личной инициативе. Причина же этого "проступка" исходила из необходимости предоставить тому же объекту щепетильного внимания возможность окончательно принять человеческий облик (полностью превратить в человека это создание и Всевышнему не под силу, что уж говорить о моей скромной особе). Поэтому я выходил в город купить чистой одежды. Кофта, в которой Дин валялся на улице, напрочь испачкалась, а во время сна пропиталась потом. Так обычно потеют простуженные люди, когда мертвецки высокая температура медленно начинает спадать, отпуская болезнь прочь из человека. Хотя я совершенно не строил себе иллюзий: природа болезни моего кузена была совершенно иной, далекой от обыденного простудного заболевания, и надеяться на возобновление его морального здоровья было наивным малодушием. Я здраво осознавал: очнувшись, Дин останется тем же мерзавцем, не способным ни на что людское.

Он открыл глаза, когда солнце полностью село за горизонт и только сумрак плясал танец теней. Осмотревшись по сторонам, он медленно встал со своего временного ложа, не замечая меня. Кресло, на котором я сидел, стояло в самом углу комнаты, а лампа, нарочно не зажженная, благоговела тьме, окутывавшей меня в свои вечерние покрывала мрака.

Так же медленно, встав на ноги, он увидел лежащую на столе новую рубаху. Небрежно скинув свою старую одежду на пол, Дин взял в руки новую. Переодеваясь, он стоял спиной ко мне, и я видел его ужасающие шрамы: такие бывают у людей, которые бросаются под колеса горящей колесницы судьбы, не раздумывая о последствиях. Подобные увечья я встречал только у Шатра, защищающего свой народ, но эти... они были напитаны ненавистью, яркой и неистовой, словно само зло хотело показать свою гримасу, выцарапав бичом узоры на спине брата.