Вершковинка
Шрифт:
За водой надо было идти к реке. Веришка схватила крынку и бутыль, и выскочила из пещеры. Поход за водой занял немало времени. Когда она вернулась, запыхавшаяся, с наполненной водой посудой, альва трясло в горячке. Он жадно схватил дрожащими руками крынку, выпил всё до капли и вернул сосуд Веришке.
– Еще.
Она подала бутыль. Опорожнив и её, летяга закрыл глаза с вымученным выдохом. Веришка присела рядом, отерла оторванным от простыни лоскутом мокрый лоб, пышущий жаром.
– Поешьте, - выковырнув мякиш из каравая, попыталась вложить его в рот раненого. Тот отрицательно повел
– Воды, - просипел, клацая зубами.
Пришлось снова бежать к реке.
До вечера Веришка сходила за водой девять раз. В последний поход, сама уставшая и измученная, споткнулась и выронила крынку. Глядя на залитые водой черепки, заплакала.
– Какая же я бестолковая недотепа! Маленькая глупая альва!
***
Веришка вернулась в Мышегорьена закате. Окинула пустойдвор удивленным взглядом. Нольвы ушли, забрав с собой тело Йорварта. Веришка поднялась в свою комнату, и, повалившись на кровать, мгновенно заснула. Разбудил её голос Бумшарши.
– Веришка! Веришка!
Гмурья в сбившейся и сползшей на глаза повязке, стояла над ней и трясла за плечо.
– Веришка! Повязку-то менять будешь или нет?
Альва поднялась с кровати.
– Хозяйка… Да, сейчас.
– Где пропадала-то?
– Гуляла. Вы же сами…
– Помню, помню.
Объем физиономии гмурьи существенно убавился, фиолетово-багровая палитра сменилась синевато-желтой. Заплывший прежде глаз удалось приоткрыть, и Бумшарша довольно улыбнулась.
– Добро твое зелье помогает. Через недельку, глядишь, и совсем сойдет. А то ж стыд какой, ровно забулдыга кабацкая.
Веришка смочила холстину в остатках вчерашнего снадобья и принялась перевязывать гмурью.
– Нольвы ушли. Нашли, что искали?
– осторожно поинтересовалась у Бумшарши.
– Ну, раз ушли, значит нашли, - хлопнула та ладоньюпо колену. – И мертвяка с собой утащили.
– На что он им?
– Как на что? – многозначительно выгнула губы гмурья.
– Вздернут на веревке и на обзор у дворца вывесят. Нет ничего приятнее, чем смотреть на поверженного врага.
– Для вас тоже? – проронила альва.
– Что б ты понимала, - укоризненно бросила ей Бумшарша.
– Если б не его величество, я б навроде тебя была – нищебродка безродная. Семейство моё, кто думаешь, под нож пустил? Альвы. А я ничего, тебя вот поднимаю, кормлю, забочусь. Тут уж, кто какую сторону выбрал. А коли выбрал да присягнул, то и стой до смерти.
– А если сторона неверно выбрана?
– Ты мне давай тут без намеков! – недовольно шикнула гмурья, запустила палец под повязку и покрутила шеей, ослабляя туго затянутый Веришкой узел.
– О другом бы лучше поразмыслила. Быть тебе вскоре королевой. В былые времена женитьба лучшим решением в военных дрязгах была. Окрутишь Мангроуда, пошепчешь ему на ушко, урезонишь своих соплеменников, и наступит в Линдмарте мир. Твоими стараниями сколько народу в живых может остаться. Вот о чем подумай. Ты ведь Жизнетворящая! Вот и твори жизнь. Готово? Ну, спасибо тебе. Пойдем ужинать.
– Не хочется, - промямлила Веришка.
– Как знаешь.
Бумшарша поднялась, окинула Веришку
– Так ты про сторону-то…. Как следует покумекай.
И выплыла за дверь.
***
Еще толком не проснувшаяся кухарка, протирая глаза, в третий раз озадаченно пересчитала завернутые в холст и оставленные с вечера остывать свиные рулеты. Одного точно не хватало. Оглянулась на прошмыгнувшего в кухню кота. По его воплям и интенсивности отирания о ноги было понятно, что он мяса не брал. Не иначе крыса, чью нору завалили щебнем на прошлой неделе, прогрызла себе другой ход.
– Тьфу, бесова подмога, - сплюнула кухарка, подвязала фартук и принялась разжигать печь.
А на конюшне в таком же недоумении конюх пытался припомнить, куда им с вечера было сунуто складное кожаное ведро. Поскольку конюху отчетливо помнилось, что носил он воду для лошадей именно тем ведром. «А все ж забористое вино пьют господа королевские стражи, - подумалось конюшему, которого неравнодушная кухарка ввечеру угостила остатками напитка с нольвовского стола. – О! Так они,должно, по отъезду ведро-то и забрали!». Удовлетворившись таким объяснением, конюх прошел к денникам, где под попонами дремали лошади. Одна из них была не укрыта, и стояла, понуро опустив голову. «А попону-то зачем сперли?!» - возмутился конюх.
Светлеющее небо было затянуто тучами. Отягощеннаяношей, Веришка шагала медленней, чем хотелось бы. В ведре покачивался высокий глиняный кувшин, наполненный водой по самую горловину. К нему был плотно притиснут похищенный с кухни свиной рулет с начинкой из грибов и моркови, завернутый в тряпицу. В недрах свернутой шерстяной попоны, пахнущей лошадиным потом, лежали куски пшеничной булки и горшочек с простоквашей. Наученная прошлым опытом, альва то и дело опасливо оглядывалась. Нопредутренние склоны было мрачны,пусты и холодны.
В пещере стояла темнота. Вершка сбросила ношу у входа и, вытянув руки, стала шарить руками. Чужие горячие пальцы осторожно коснулись её ладони.
– Я здесь, - голос альва был тверже и спокойнее, чем вчера.
Глаза привыкли к сумраку, и Веришка разглядела силуэт у стены. Она подползла вплотную, приложила руку ко лбу раненого, и почувствовала его лихорадочную дрожь.
– Вы совсем замерзли. Сейчас огонь разожгу, - встала Веришка.
В свете костерка, разведенного на полу грота, альвсмотрел, как девушка развязывает узлы. Благодарно моргнул, когда она накрыла его второй попоной. А взглянув на шелковую подушечку, обвязанную по периметру тонким кружевом, которую Веришка сунула ему под голову, поднял брови с едва заметной усмешкой.
– Как вы себя чувствуете? – склонившись к его ногам и заглядывая под повязки, спросила она.
– Изрядно потрёпанным, - мрачно отозвался альв. – И умирающим от жажды.
– Ой, простите! – вскочила Веришка, и, схватив кувшин, подала его летяге.
– Тебя как зовут-то, спасительница? – опустошив кувшин наполовину, поинтересовался альв.
– Веришка.
Он недоуменно сдвинул брови.
– Нелепое прозвище. Я про имя спрашиваю.
– Это и есть имя, - смутилась Веришка.