Вершковинка
Шрифт:
Глава 5
Белая кошка в плетеной лежанке, помахивая хвостом, следила за движением иглы в тонких белых пальцах. Развешанные на крюках мотки пряжи покачивал проникающий в распахнутое окно ветерок, несущий с собой запах осенних гор. Шелк, растянутый на широком станке, пестрил вышитыми цветами. Нить закончилась, и Веришкавынула из корзинки алый моток.
– Веришка! К тебе его светлость Первый страж Фэве Лародак!
Голос хозяйки Мышегорья – старой знатной гмурьи, заставил пальцы дрогнуть и выронить клубок. Кошка спрыгнула с лежанки и погнала его по комнате, перебрасывая из одной лапы в другую. Альва,
За прошедшие годы Фэве Лародак не изменился совсем. Тот же колючий взгляд, те же плотно сжатые тонкие губы.
– Ваша светлость, - склонилась Веришка. – Хозяйка.
Нольв с легким любопытством оглядел мастерскую, перевел взгляд на станок, дотронулся до вышивки.
– Твоя работа безупречна.
– Вы преувеличиваете, - тихо отозвалась Веришка.
Нольв неопределенно хмыкнул, взглянул на девушку. Теперь он не смотрел на неё сверху вниз, они почти сравнялись ростом. Но не положением - она, как и прежде, не смела поднять на него глаз.
– У меня для тебя хорошая новость, маленькая альва, - отбросив куски ткани в сторону, нольв расположился в кресле.
Бумшарша метнулась, подставляя под ноги гостю скамеечку. Фэве забросил ноги в сапогах на оббитую атласом подушку, взял из блюда с фруктами красное яблоко. Вынув нож, принялся счищать кожуру ровной спиралью, поглядывая на девушку перед ним.Веришка молча ждала.
– Зачем ты так туго увязываешь волосы? – неожиданно спросил нольв и надкусил яблоко. – Альвийки так не носят.
Веришка в замешательстве дотронулась до плотного тяжелого узла на затылке. За шесть лет, проведенных ею в Мышегорье, волосы отросли, вернув прежний цвет и длину.
– Так они не мешают мне во время работы. Вы упомянули о какой-то новости для меня, ваша светлость?
– Не смей торопить его светлость! – укоризненно бросила ей Бумшарша. – Прояви уважение и терпение.
– Простите, - вновь потупилась Веришка.
Первый страж отложил надкушенное яблоко, вернул нож в ножны и ловко поднялся.
– Ты выходишь замуж, княжна.
– Что?!
Веришка вздрогнула, и, выпрямившись и вскинув глаза, впилась взглядом в зеленые зрачки нольва. Губы Фэве расползлись в ухмылке в ответ на её взгляд.
– Веди себя прилично, - недовольно попеняла ей гмурья.
Веришка опустила голову, сдержавшись.
– Могу я узнать, кто будет моим мужем?
Нольв с легким разочарованием в глазах отступил от неё на шаг.
– Мой двоюродный брат, Мангроуд Лародак.
– Его величество?! – ахнула Бумшарша. – Король Мангроуд?! Что стоишь столбом? А? Благодари его светлость за заботу! На колени, кланяйся же! Благодари!
Повинуясь настойчивым рукам гмурьи, тянущим вниз, Веришка опустилась на колени.
– Благодарю его светлость, - тихий голос был бесцветен и пуст.
Нольв смотрел на смиренно склонившуюся перед ним альву, уже не скрывая своего пренебрежения. Потом нагнулся и заглянул в лицо девушке.
– Знаешь, маленькая альва, на краткое мгновение я увидел перед собой Азельвейду. Но ты - не она. Это хорошо.
Фэве выпрямился, и, не глядя более на Веришку, обратился к гмурье.
– Свадьба назначена через полгода, в седьмой деньЛуны Ольхи. Ты должна сделать все, что требуется. И присматривай за ней, как должно.
– Не беспокойтесь, господин, - расплылась вулыбке
– Его величеству нужны наследники. Бывшая королева почила, не подарив ему детей. Что насчет этой? Она вошла в силу?
– Еще нет, насколько я знаю. Но, я уверена, это случится в самое ближайшее время.
Бумшарша выплыла из комнаты первой. Задержавшись в дверях, Фэве обернулся. Веришка, так и не поднявшаяся к колен, услышала его слова.
– В глубине сердца мне жаль, что ты - не она.
Лишь когда стихли шаги и голоса за закрытой дверью, Веришка выплеснула удерживаемые эмоции. Она швырнула корзинку с нитками на пол, аккуратно нарезанные заготовки будущих платков разлетелись под её руками, трепеща краями, словно крыльями. Белая кошка, радуясь веселью, запрыгала по комнате, ловя разноцветные лоскуты.
***
Над Мышегорьем бушевала гроза. Тучи кружили хоровод, наполняя пространство затяжными раскатами грома. Белые сполохи молний в глубине сливово-сизого неба добавляли зловещей жути. Бумшарша опасливо покосилась на плотно закрытое окно своей спальни – неровен час, влетит в дом «глаз Варгуля» - шаровая молния. Дед рассказывал ей, еще маленькой гмуренке, что в грозу Варгуль Железный коготь, правивший Мышегорьем тысячу лет назад, восстает из склепа и посылает свой глаз выискивать руды, таящиеся в глубинах гор. Годы прошли, а старая Бумшарша по-прежнему боится грозы. Да и как не бояться, если четыре луны назад в такую же непогоду «глаз Варгуля» разнес в щепки овчарню на восточном склоне и спалил шесть овец.
Бумшарша села на кровать, сбросила с ног войлочные туфли, почесала ногу о ногу, прикидывая, сколько Веришка успела сделать из той работы, что была ей поручена. Приданое почти готово. Зевнула, вспомнила недавний разговор с альвой и поморщилась, досадливо качая головой. Вроде не глупая девка, а в житейских вещах дура-дурой.
– Госпожа Бумшарша, - голосок тихий, боязливый. – Мне совсем не хочется выходить замуж.
– Не болтай ерунды, - грубовато откликнулась гмурья, размешивая в миске густую кашу, чтоб быстрее остыла. – Другая на твоем местепятки бы стерла, приплясывая от радости. А ты снулая, будто хоронят тебя.
– Замуж-то под землю идти, так оно и получается.
– Глупости! – рассердилась Бумшарша, и стукнула ложкой о край миски. – Скоро ты станешь королевой! Будешь жить во дворце, а не в склепе! Если ты сыта, иди и заканчивай работу!
В спальне Веришки, в противоположность комнате Бумшарши, было очень свежо. Ветер трепал занавеси и зашвыривал в распахнутое настежь окно струи дождя. Белая кошка, свернувшись в клубок в кресле, с неодобрением следила за ручейком, медленно подбирающемся к кровати альвы. Веришка спала, разметавшись и беспокойно подергивая пальцами. Небо полыхнуло серебром, а через малый промежуток грохот потряс дом. Кошка в испуге сорвалась с кресла, перепрыгнула ручеек, достигший уже одеяла, что свешивалось с постели, и взметнулась на шкаф. Но Веришка не проснулась, лишь протяжно простонала что-то, и завозила головой по подушке. На её лбу, несмотря на царивший в комнате холод, выступила испарина. Тягостный, страшный сон не отпускал альву, заставлял ворочаться с одного бока на другой, сминая простынь. Её снился город, охваченный пожаром. Огонь неистовствовал, его рёв заглушал крики гибнущих горожан, и было нестерпимо жарко.