Весь Дэн Браун в одном томе
Шрифт:
— Человек, которого я хочу вам представить… — продолжал репортер, — американец… известный ученый.
Чинита не знала, как поступить. Она затаила дыхание, когда Глик, повернувшись к собравшейся вокруг них небольшой толпе, пригласил своего гостя выйти вперед. Макри взмолилась про себя: «Боже, сделай так, чтобы это оказался внезапно обнаружившийся Роберт Лэнгдон… а не очередной псих, свихнувшийся на почве теории заговоров!»
Когда Макри увидела гостя, ее сердце провалилось в желудок. Это был вовсе не Роберт Лэнгдон, а какой-то лысый тип в джинсах и ковбойке. При ходьбе он опирался на палку, а его глаз не
— Позвольте вам представить, — провозгласил Глик, — известного ученого из университета Де Пола в Чикаго доктора Джозефа Ванека, специалиста по истории Ватикана.
Чинита немного успокоилась. По крайней мере этот парень не был психом, зациклившимся на теории заговоров. Впрочем, нельзя и исключать, что он был психом, зациклившимся на других столь же жгучих вопросах.
— Доктор Ванек, — продолжал Глик, — насколько мне известно, вы располагаете потрясающей информацией и готовы поделиться ею с нашей аудиторией. Эта информация имеет прямое отношение к вчерашнему конклаву.
— Да, конечно, — вступил в дело Ванек. — После ночи сюрпризов трудно предположить, что остались еще какие-то вызывающие изумление факты… и тем не менее… — Он замолчал, не закончив фразы.
— И тем не менее есть нечто такое, что позволяет увидеть эти события в несколько ином свете? — улыбнулся Глик.
— Да, — кивнул Ванек. — Хотя это звучит неправдоподобно, но коллегия кардиналов, сама не ведая того, избрала за этот краткий срок двух пап.
Макри едва не уронила камеру.
— Двух пап, вы говорите? — спросил Глик с тонкой улыбкой.
— Именно, — снова кивнул ученый. — Но прежде я должен сказать, что всю жизнь занимался правилами избрания пап. Юридические каноны избрания отличаются чрезвычайной сложностью и многие из них в наше время не принимаются во внимание как устаревшие или просто забыты. Даже «великому выборщику» скорее всего не известно то, о чем я хочу сейчас сказать. Тем не менее, согласно старинному и благополучно забытому закону, стоящему под номером 63 в редком издании «Romano Pontifici Eligendo», или, проще, «Выборы папы римского», голосование с помощью бюллетеней не единственный способ избрания понтифика. Имеется еще один способ, именуемый «одобрение, выраженное общим восторгом». — Доктор Ванек выдержал паузу и закончил: — Именно это и произошло прошлой ночью.
— Прошу вас, продолжайте, — сказал Глик, не сводя взгляда с собеседника.
— Как вы, наверное, помните, — произнес ученый, — прошлой ночью, когда камерарий Карло Вентреска стоял на крыше базилики, все находящиеся внизу кардиналы принялись в унисон выкрикивать его имя.
— Да, я это прекрасно помню.
— Так вот, держите в уме эту картину, а я тем временем зачитаю вам отрывок из старинного уложения о выборах. — Доктор Ванек вынул из кармана какие-то листки, откашлялся и начал читать: — Избрание методом одобрения, выраженного общим восторгом, имеет место в том случае, если все кардиналы… как бы вдохновленные Духом Святым, спонтанно, без чьего-либо нажима, единодушно и громко провозглашают имя одной-единственной личности.
— Итак, — с улыбкой сказал Глик, — вы утверждаете, что вчера, когда кардиналы хором выкрикивали имя Карло Вентреска, они на самом деле избрали его папой?
— Именно это они и сделали.
— Благодарю вас, доктор, — сказал Глик, хитро подмигнув Макри. — Ваша информация оказалась чрезвычайно интересной…
Глава 137
Стоя на верхних ступенях римского Колизея, Виттория громко крикнула ему с обворожительной улыбкой:
— Пошевеливайся, Роберт! Так и знала, что мне следовало искать мужа помоложе!
Он заторопился, но его ноги будто налились свинцом.
— Подожди меня, — окликнул он ее. — Прошу, пожалуйста…
Роберт Лэнгдон резко, словно от толчка, проснулся.
Темнота.
Он лежал в незнакомой мягкой постели, не в силах сообразить, где находится. Огромные и удивительно удобные подушки были набиты гусиным пухом. Воздух являл собой коктейль из приятных запахов. На противоположной стороне комнаты находилась двустворчатая стеклянная дверь. Обе створки ее были распахнуты, и с роскошного балкона тянуло легким теплым ветерком. В небе в разрывах облаков виднелась луна. Лэнгдон попытался вспомнить, как попал сюда, и сообразить, где находится.
В его сознании начали возникать какие-то сюрреалистические картины…
Столб таинственного огня… возникший из толпы ангел… теплые руки обнимают его и уводят в ночь… ангел ведет его лишенное сил побитое тело через незнакомые улицы… приводит сюда… заталкивает его, полусонного, под обжигающе горячие струи душа… ведет в постель и охраняет его после того, как он заснул мертвецким сном.
Теперь он видел и вторую кровать. Постель была разобрана, но в ней никого не было. Откуда-то из-за стены до него слабо доносился шум льющейся воды.
Разглядывая постель Виттории, он заметил вышитую на наволочке подушки эмблему со словами «Отель Бернини». Лэнгдон улыбнулся. Виттория сделала прекрасный выбор. Роскошная гостиница старушки Европы над фонтаном «Тритон» работы Бернини… Более подходящего для них отеля в Риме не было. Нежась в постели, ученый услышал стук в дверь и понял, что его разбудило. Стук становился все сильнее.
Лэнгдон неохотно выбрался из кровати. Он испытывал легкое недоумение. «Никто не знает, что мы здесь», — подумал он и недоумение переросло в беспокойство. Он накинул роскошный фирменный гостиничный халат и вышел из спальни в прихожую. Постояв несколько секунд в раздумье, он распахнул тяжелую дубовую дверь.
На пороге стоял здоровенный детина в ослепительном сине-золотом наряде.
— Лейтенант Шартран из швейцарской гвардии, — представился посетитель.
В этом не было никакой необходимости, так как Лэнгдон сразу узнал офицера.